— Я думал, что мы запускаем сегодня птичек, — ответил Эймер ровным тоном, не сводя взгляда с Роберта, и в глазах его светилась явная насмешка. — Приношу свои извинения, сэр Роберт. Я не хотел отвлечь вас.
Рядом с ним улыбалась его сестра, Джоанна де Валанс, прикрыв рот рукой в перчатке. Взгляд Роберта переместился с Джоанны на молодого человека с мертвенно-бледным лицом и редкими черными волосами, стоявшего рядом с нею. Это был ее супруг, Джон Комин. Он даже не дал себе труда скрыть усмешку, игравшую на его тонких губах.
Сын лорда Баденоха прибыл в Лондон два месяца тому вместе с отцом и прочими шотландскими магнатами, которых король Эдуард призвал на службу во Франции ради их английских владений. Говорили, что Комин, поддерживаемый соотечественниками, заявил королю, что ни один из них не станет воевать ради него в чужой стране, если он не начнет соблюдать условия договора, заключенного в Биргеме, и не предоставит Баллиолу возможность управлять своим королевством без вмешательства англичан. Роберт, как, впрочем, и другие рыцари, не знал, согласился ли на такие требования монарх. Зато они знали наверняка, что вскоре в Тауэре состоялось поспешное бракосочетание между восемнадцатилетним наследником Комина и кузиной Эдуарда, Джоанной, дочерью лорда Пемброка. Растущая близость между свояками еще более накалила атмосферу между Робертом и Эймером, которая и без того оставляла желать лучшего. Роберт чувствовал, что тот завидует его крепнущей дружбе с Хэмфри, но до сих пор Эймер проявлял свое враждебное отношение лишь язвительными замечаниями, на которые можно было просто не обращать внимания.
Эдвард подошел к троице, в бешенстве от дешевого трюка, из-за которого брат получил ранение, а сам он проиграл пари.
— Ты намеренно запустил свою ворону, Валанс. Все это видели. — Он перевел взгляд на Джона. — А ты не радуйся раньше времени, Комин.
Джон Комин скривился, но, прежде чем он успел ответить, в разговор вмешался Генри Перси, поглаживая крапчатую грудку своего сарыча.
— Я утверждаю, что все было честно. — Генри окинул взглядом сначала Эймера, потом Роберта. — Мы готовимся к войне. Разве вам не кажется, что на поле боя тоже не будет идеальных условий?
Кое-кто из рыцарей согласно кивнул, но Хэмфри решительно покачал головой.
— Здесь не поле боя. Существуют правила.
Роберт принял у одного из своих оруженосцев мех с вином, который тот протягивал ему, и сполоснул окровавленный рот сладкой жидкостью. Он оглянулся, когда Нес окликнул его. Оруженосец держал Хантера под уздцы, пытаясь успокоить напуганное животное.
— Кажется, он охромел, сэр.
Роберт уставился на встревоженное лицо Неса, думая о том, сколько денег он потратил на благородного скакуна, свое наилучшее оружие для предстоящих сражений. Когда он повернулся к Эймеру, в груди у него бушевала ярость. Он потянулся за мечом, намереваясь бросить вызов французскому рыцарю, чтобы его кровью смыть горечь поражения и восстановить уязвленную гордость, но не успел вытащить клинок из ножен, как раздался чей-то громкий крик.
По полю к ним со всех ног несся Томас Ланкастер.
— В Уэльсе восстание! — задыхаясь, выдохнул он, подбежав к ним. — Гонцы прибыли час назад. Король собирает вельмож для срочного совета.
— Восстание? — резко переспросил Хэмфри. — А кто его возглавил?
— Человек по имени Мадог. Мой отец говорит, что он кузен Льюэллина ап Граффада.
— Но все родственники Льюэллина были захвачены в плен на последней войне, — возразил Генри Перси. — Король Эдуард позаботился об этом.
Томас лишь пожал плечами в ответ, с трудом переводя дыхание.
— Ну, кем бы он ни был, дело серьезное. Карнарфон пал, а все остальные замки подверглись нападению.