Рядом выстроились его вожди, включая младшего брата, Дафидда, у ног которого стоял деревянный сундучок, украшенный серебряными накладками с письменами, начертанными на древнем языке бриттов. Лица стоявших внизу мужчин отливали оранжевым в свете факелов. Собравшиеся хранили молчание и ждали. Мадог обвел взглядом запрокинутые к нему лица, видя в глазах надежду и страх, голод и возбуждение.
Некоторые из мужчин провели вместе с ним в глуши долгие годы, с того самого времени, как погиб Льюэллин ап Граффад. Долгое время они скрывались в горах, зализывая раны, нанесенные английскими завоевателями десять лет тому, когда их надежды на свободный Уэльс пали под копытами бронированной конницы англичан. За эти годы к нему в горах присоединились и другие мужчины, не пожелавшие жить под пятой английских чиновников и их непонятных законов, а чужеземные поселенцы выстроили новые города и наполнили их своим народом, вынуждая уэльсцев приспосабливаться к английским обычаям и подчиняться их правилам.
Наконец, Мадог заговорил:
— Там, внизу, за стенами своих городов и замков, в залах чужеземных чиновников, где всегда тепло и много еды, они называют нас преступниками и разбойниками. Но это не так, потому что мы не желаем соблюдать английские законы, а живем по законам королевства Гвинедд. Кое-кто из вас считает нас пленниками, заключенными в теснинах наших гор. Я говорю вам, что мы — не преступники и не пленники. Здесь, в горах, мы — короли!
Его слова были встречены нестройными приветственными криками. Один или двое мужчин весело расхохотались.
Мадог тем временем продолжал:
— Мы долго ждали случая вернуть обратно отобранные у нас земли. И вот, наконец, этот день настал. Города Эдуарда остались беззащитными, а все его солдаты были призваны на войну. От нас тоже требуют сражаться за короля, чиновники которого обложили наш народ непомерными налогами, ввергнув нас в нищету. Но мы не станем поднимать копья в защиту этого тирана.
Крики мужчин стали громче.
— Мы направим свои копья против него!
Ответом ему послужил громоподобный рев, и мужчины застучали древками о землю.
Но голос Мадога заглушил их крики:
— У нас есть союзники в горах на юге и западе. Это мужчины, готовые биться и умереть за правое дело. У нас есть оружие. У нас есть воля!
Рев стал еще громче, в нем уже не осталось веселья, а звучала лишь неподдельная ярость.
— Веками наш народ мечтал о воине, который приведет нас к победе над иноземными захватчиками и откроет новую страницу в истории нашей страны. Пророки говорят, что его пришествие будет сопровождаться знамениями и чудесами. — Мадог жестом указал на своего брата. — Я говорю вам — вот оно, наше знамение! Наше чудесное явление!
Дафидд присел на корточки рядом с украшенным серебряными накладками деревянным сундучком и откинул его крышку. Осторожно и благоговейно он достал оттуда тонкий золотой обруч, украшенный вмятинами и царапинами. Когда он передал его брату, крики воинов стихли, как по мановению волшебной палочки.
Мадог стоял перед ними, и ночной ветер трепал его черные волосы, швыряя их ему в лицо.
— Некогда эту корону носил человек, чья кровь течет в моих жилах. Перед тем, как пасть в битве, могущественный Льюэллин передал ее мне. Я спрятал корону от короля Эдуарда, когда тот пришел за нею, чтобы привлечь ее силу на свою сторону. — С бешено бьющимся сердцем Мадог поднял корону в вытянутой руке. Он ждал этого момента целых десять лет. — Пришло время покинуть наши укрытия и спуститься с гор, чтобы направить копья на врагов. И я поведу вас, но не как Мадог ап Льюэллин, а как ваш принц, потому что в руках я сейчас держу корону короля Артура. Древнее пророчество гласит, что тот, кто наденет ее на голову, станет принцем Уэльским.
За окнами запели птицы, возвещая рассвет, словно они были вестниками самого Господа, первыми услышавшими его призыв к пробуждению, идущий с горних высей.