Преподобный замолвил словечко, и Бенджамин устроился клерком в торговую фирму “Магниак и компания”, предшественницу “Джардин и Матесон”; отныне Бернэм, как всякий иностранец, торгующий в Китае, делил свое время между двумя полюсами в дельте Жемчужной реки – Кантоном и Макао, отстоящими друг от друга на восемьдесят миль. В Кантоне купцы торговали зимой, а все прочие месяцы жили в Макао, где компания располагала широкой сетью пакгаузов и фабрик.
“Бен Бернэм торчал в порту на разгрузке опия, но он не из тех, кто удовольствуется месячным жалованьем в чужой ведомости, парень мечтал стать полноправным набобом, у которого персональное место на калькуттском опийном аукционе”. Как многим чужеземным купцам, ему помогли церковные связи, поскольку миссионеры имели тесный контакт с торговцами опием. В 1817 году Ост-Индская компания выдала Бернэму документ свободного предпринимателя, и ему тотчас улыбнулась удача в виде группы новообращенных китайцев, которых надлежало сопроводить в колледж баптистской миссии в Серампоре. “А кто лучше Бернэма справится с задачей? Глядь-поглядь, а он уже ищет место под контору в Калькутте и, что интересно, находит. Шельма Роджер дает ему ключи от дома на Стрэнде!”
Бернэм перебрался в Калькутту, с тем чтобы участвовать в опийных аукционах Ост-Индской компании, однако первый финансовый успех ему принесла иная торговля, в которой он поднаторел еще в юности. “Как говаривали в старые добрые времена, из Калькутты вывозят только отраву и душегубов – опий и кули, если угодно”.
Первой удачей Бернэма стал контракт на перевозку каторжников. В то время Калькутта была главным перевалочным пунктом, из которого индийских узников отправляли в островные тюрьмы – Пенанг, Бенкулен, Порт-Блэр и Маврикий. Мутные воды Хугли уносили в Индийский океан тысячи воров, убийц, грабителей, мятежников, охотников за головами и всяческой шпаны. Их рассеивали по острогам, куда британцы упекали своих недругов.
Набрать команду было непросто, поскольку мало кто желал поступить на судно, перевозящее головорезов. “Бернэм взялся за дело с того, что вызвал приятеля по «обезьяньим рейсам» Чарльза Чиллингуорта – капитана, слывшего лучшим надсмотрщиком, ибо еще ни одному рабу или каторжнику не удалось сбежать из-под его опеки”. В струе перевозок, хлеставшей из Калькутты, Бен с помощью друга намыл себе состояние и вошел в китайскую торговлю на том уровне, о котором даже не помышлял, – вскоре он обзавелся собственной приличной флотилией. К тридцати годам он вместе с двумя братьями создал фирму, ставшую ведущим торговым домом с представительствами в таких городах, как Бомбей, Сингапур, Аден, Кантон, Макао, Лондон и Бостон.
“Вот вам чудеса колоний. Юнга, лазавший в клюзы[32], превращается в высокородного саиба, как дважды рожденный[33]. В Калькутте перед ним открыта любая дверь. Обеды у губернатора. Завтраки в форте Уильям. Ни одна роскошная дамочка не посмеет отказать ему в визите. Он отдает предпочтение Низкой церкви[34], но, будьте уверены, епископ всегда ему рад. Наконец, в жены он берет благороднейшую мисс Кэтрин Брэдшоу, генеральскую дочь”.
* * *
Натура Бена Бернэма, сделавшая его набобом, полностью проявилась в осмотре шхуны, которую он облазал от форштевня до кормы и от кильсона до утлегаря, подмечая все, достойное похвалы или упрека.
– Какова милашка на ходу, мистер Рейд?
– Великолепна, сэр. Плавна как лебедь и шустра как акула, – ответил Захарий.
Мистер Бернэм улыбкой оценил его восторг:
– Добро.
После внимательного осмотра шхуны судовладелец выслушал доклад о полном тягот походе из Балтимора, перебивая его въедливыми вопросами, и пролистал вахтенный журнал. Закончив перекрестный допрос, он объявил, что вполне доволен, и хлопнул Захария по спине:
– Молодец! Учитывая все обстоятельства, вы отлично справились.
Однако хозяина беспокоила команда ласкаров и ее вожак:
– С чего вы решили, что этот прохляла заслуживает доверия?
– Прохляла, сэр? – нахмурился Захарий.
– Так здесь называют араканцев[35], – пояснил Бернэм. – От одного этого слова местные туземцы приходят в ужас. Говорят, нет хуже пиратов, чем банда прохлял.
– Серанг Али – пират? – Захарий улыбнулся, вспомнив свое первое впечатление о боцмане, теперь казавшееся нелепым. – Да, сэр, этот человек немного смахивает на дикаря, но он такой же пират, как я. Если б Али намеревался угнать “Ибис”, он бы это сделал задолго до того, как мы бросили якорь. Я бы не смог ему помешать.
Бернэм вперился в Захария:
– Стало быть, вы за него ручаетесь?
– Да, сэр.
– Что ж, ладно. Однако на вашем месте я бы за ним приглядывал.
Мистер Бернэм отложил журнал и занялся корреспонденцией, накопившейся за время плавания. После того как Захарий передал прощальные слова мсье д’Эпинея о гниющем тростнике и отчаянной нехватке кули, письмо маврикийского плантатора вызвало его особый интерес.
– Как вы насчет того, чтобы вскоре опять сгонять на Маврикий? – почесывая бороду, спросил мистер Бернэм.
– Опять, сэр?
Захарий рассчитывал, что на переоснастку “Ибиса” уйдет пара месяцев, которые он проведет на берегу, и внезапная перемена планов застала его врасплох.
Видя его замешательство, судовладелец пояснил:
– В первом рейсе опия не будет. Китайцы баламутят, и пока они не поймут всю выгоду свободной торговли, я не пошлю груз в Кантон. До тех пор судно будет занято привычным для себя делом.
– То есть опять станет невольничьим кораблем? – перепугался Захарий. – Разве английские законы не запрещают работорговлю?
– Запрещают, – кивнул мистер Бернэм. – Еще как запрещают, Рейд. Печально, но еще много тех, кто ни перед чем не остановится, дабы помешать движению человечества к свободе.
– К свободе, сэр? – Захарий подумал, что ослышался.
Мистер Бернэм тотчас развеял его сомнения:
– Да, именно так, к свободе. А как иначе можно назвать господство белого человека над низшими расами? На мой взгляд, с тех пор как Господь вывел из Египта сынов израилевых, следующим величайшим шагом к свободе стала работорговля. Ведь так называемый раб в Каролине свободнее африканских собратьев, стонущих под игом черного тирана, правда?
Захарий подергал себя за мочку:
– Что ж, сэр, если рабство – это свобода, то я рад, что мне не довелось ее вкусить. Кнуты и оковы не по мне.
– Бросьте, Рейд! – хмыкнул мистер Бернэм. – Поход к сияющему на холме городу не бывает без муки. Ведь израильтяне тоже страдали в пустыне, а?
Не желая ввязываться в спор с новым хозяином, Захарий промямлил:
– Да, пожалуй…
Однако мистер Бернэм этим не удовольствовался и одарил собеседника насмешливой улыбкой:
– Я думал, вы и впрямь смышлены, Рейд. Однако ведете себя как паршивый реформатор.
– Вот как? Я не хотел…
– Надеюсь. По счастью, сия зараза еще не коснулась ваших краев. Я всегда говорил: Америка – последний бастион свободы, там рабству пока ничто не угрожает. Где бы еще я нашел судно, так идеально приспособленное для своего груза?
– Вы имеете в виду рабов, сэр?
– Да нет, – поморщился мистер Бернэм. – Не рабов – кули. Слыхали пословицу “Если Господь затворяет одну дверь, Он распахивает другую”? Когда для африканцев путь к свободе закрылся, Бог отворил его для племени, которое наиболее в том нуждалось, – для азиатов.
Захарий пожевал губами: ни к чему выведывать хозяйские планы, лучше сосредоточиться на деловых вопросах.
– Думаю, вы захотите подновить трюм?
– Верно. То, что предназначалось для рабов, вполне сгодится для кули и осужденных. Надо устроить пару отхожих мест, чтобы черные не обгадились выше головы. Проверяющие останутся довольны.
– Есть, сэр.
Бернэм запустил пальцы в бороду:
– Полагаю, мистер Чиллингуорт одобрит корабль.