– Ну, уважила, Катерина, как ты догадалась, что мне больше всего хочется, и где ты достала такую вкуснятину, не мог же Васька раздобыть это?
– Не моя заслуга, Матвей Тимофеевич, просто в холодильнике хранятся заготовки тети Клавы.
Удивительно, как такая нехитрая вещь смогла снять напряжение, висящее в воздухе, когда непонятно, о чем говорить, с чего начинать. Матвей Тимофеевич сел за стол, налил полную рюмку водки, залпом выпил ее, и без предисловий начал говорить:
– Понимаешь, Катюша, Денис это – единственный подарок, которым наградила меня судьба. Ему я отдал всю свою нерастраченную любовь, может, внешне это было незаметно – относился я к нему без проявления телячьих нежностей, мы же с ним мужики. Но я с детства хотел оградить его от всех опасностей, которые сам встречал на своем пути.
– Я же сам – детдомовский, мать моя спилась, а кто мой отец, похоже, и она сама не знала. После детдома пошел работать на завод, вот там я встретил хороших парней, сдружился с ними. Шли лихие девяностые, и нашей компании крупно «повезло» (тогда нам так казалось). Приехали к нам в Челябинск из Москвы оборотистые деловые мужики, и за бесценок стали приватизировать наш металлургический завод. Всем рабочим давали какую-то мелочевку – одну – две акции и, как правило, тут же выкупали их за копейки.
А на парней из нашей компании эти предприниматели положили глаз, и записали на каждого из нас огромное количество акций, правда выкупать сразу не стали, а на руки тоже дали очень маленькие деньги (сказали, остальное потом). Мы же, дураки не понимали, что у них какой-то тайный план, как распорядиться акциями, которые они на нас записали. Мы считали, что просто нам крупно повезло – типа, мы выиграли в жизненной лотерее. И, в скором времени, я так до сих пор и не знаю, то ли эти москвичи между собой что-то не поделили, то ли начался передел собственности – и у них стали отнимать все, что им удалось приватизировать. Но в результате всех моих дружков перестреляли, одному мне, каким-то чудом, удалось выбраться из этой передряги живым, да еще с огромными деньжищами – пришедшие новые хозяева выкупили у меня все акции.
Матвей Тимофеевич сделал паузу, выпил еще одну стопку водки, закусил селедкой, и неспеша продолжил:
– На тот момент я жил с Юлькой, она – тоже детдомовка. Из всех моих жен эта – единственная, кто выбрала меня не из-за денег, с ней мы стали жить сразу после детдома, когда я был совсем нищим. И она – единственная из всех моих жен родила мне ребенка – Дениску, но, к несчастью, Юлька пристрастилась к наркотикам.
Сначала, когда я чудом выжил, да еще остался при деньгах, я хотел затеять какой-нибудь бизнес в Челябинске, купил там квартиру, но боялся, что со мной расправятся также, как с моими дружками. Юлька к тому времени перешла на тяжелые наркотики, она стала исчезать из дома, воровала у меня деньги, а если не удавалось, выносила вещи из квартиры. Ребенок ее не интересовал, тогда, к счастью, я нашел Клаву, она вырастила Дениску, заботилась о нем, как о родном сыне.
– В общем, чего я тогда не перепробовал – торговал машинами, ездил в Турцию за товаром, держал на местном рынке несколько палаток. Но криминал был кругом, приходилось отстегивать рэкетирам, пуля могла настигнуть за каждым углом. За себя я не боялся, но на мне был Денис, я не хотел, чтобы он, как и я, попал в детдом, если со мной что-нибудь случиться. Юлька к тому времени погибла от передозировки.
– И тогда я решил попытать счастья в Москве. Сначала поехал сам, а потом через некоторое время, когда обустроился, купил квартиру – перетащил Клаву с Дениской. Сначала в Москве бизнес тоже был беспокойный и опасный, поэтому я, ни в коем случае, не хотел, чтобы Денис, когда вырастет, пошел по моему пути. Я устроил его в элитную школу, брал репетиторов, чтобы он мог поступить в МГИМО и стать дипломатом. Мне, казалось, что так я смогу обеспечить ему счастливую, беззаботную жизнь. Но, видно, от судьбы никуда не денешься – в первый же год работы в посольстве Судана Денис подхватил заразу, и мы с трудом вообще спасли ему жизнь.
Но, со временем, бизнес в Москве стал весьма цивильным, я в нем даже преуспел, владел сетью крупных супермаркетов. Стрелять перестали, я стал респектабельным бизнесменом, и решил, если не повезло Денису с дипломатической карьерой, а опасность подстерегает нас везде, пусть продолжит мое дело. Типа, здесь под моим присмотром ему ничего не будет угрожать. Поэтому подарил ему половину своего бизнеса, кстати, это я посоветовал ему записать все на тебя, Катюша.
Здесь Катя, которая до этого молча слушала Матвея Тимофеевича, не задавая вопросов, подала голос:
– Матвей Тимофеевич, Денис так и не успел переписать на себя свой бизнес и другое имущество, которое по-прежнему записано на меня. Теперь, наверно, вам надо оформить его на себя. Я понимаю, сейчас не такой момент, чтобы обсуждать финансовые вопросы, но, я просто хочу, чтобы вы знали: я абсолютно ни на что не претендую. Даже квартира, в которой я живу, и дача (хотя при расставании Денис настаивал, чтобы они остались в моей собственности), у меня другое мнение – все это должно вернуться к вам, потому что это ваши подарки Денису.
Свекор пропустил Катину речь, как бы мимо ушей, никак не отреагировав на ее предложение. Зато Матвей Тимофеевич использовал передышку в своем монологе с пользой: он залпом выпил подряд еще две рюмки водки и со смаком поглощал любимые закуски, выставленные Катей. Кажется, даже лицо его постепенно приходило в норму, он уже не выглядел жалким стариком. На некоторое время за столом установилось молчание. Катя спокойно ждала продолжения исповеди Матвея Тимофеевича, чувствуя, что для него сейчас это – основное лекарство утешения. Она понимала, что он, как бы себя убеждает в том, что он сделал, все, что мог, чтобы уберечь сына от опасностей, подстерегающих его на жизненном пути. Но, как оказывается, не смог предусмотреть всего – не смог сохранить жизнь сыну. После небольшого перерыва свекор продолжил:
– Понимаешь, Катюша, получилось так, что и меня, кроме сына, никто так не любил, как он. Денис всегда прислушивался к моим советам, старался быть похожим на меня, я чувствовал, как он гордится мною. А все мои бабы (и законные жены и просто сожительницы) любили мои деньги. Я иногда думал: «Ну, что во мне не так, вроде и мужик видный, и все у меня в порядке в смысле секса». Но ни одна женщина не полюбила меня больше, чем мои деньги. Может быть, мне попадались такие, но со временем эта ерунда стала занижать мою самооценку. Катюша, вот, что ты со стороны скажешь, в чем моя проблема?
Катя была застигнута врасплох таким откровенным вопросом подвыпившего свекра.
– Мне кажется, еще не вечер, не стоит комплексовать по этому поводу. Просто не встретилась вам, Матвей Тимофеевич, еще ваша половинка, где-то затерялась она, но мне верится, что она вас отыщет.
В это время у Кати зазвонил телефон. Оказалось, ей звонили из полиции: сообщили об убийстве мужа, просили завтра подъехать в отделение, и ответить на некоторые вопросы. Сообщили адрес и телефон следственного комитета, куда Кате предлагалось прибыть, это было совсем другое отделение полиции, и вызывал ее не майор Пронин, а капитан Воробьев, ведущий расследование убийства ее мужа. Окончив разговор по телефону, Катя поведала обо всем этом Матвею Тимофеевичу.
Звонок из полиции напомнил Кате про сегодняшнее посещение майора Пронина. Сейчас ее мучал вопрос, стоит ли сообщать свекру, о том, что вчера убили еще секретаршу, а по совместительству и любовницу Дениса, а самое главное, что все это произошло буквально у нее на глазах.
Матвей Тимофеевич, между тем, не мог остановиться, и продолжал свои сетования: почему так вышло, почему он совсем не может понять, за что, судьба нанесла ему такой сокрушительный удар. Но, Катя теперь вполуха слушала откровения Матвея Тимофеевича, ее одолевали сомнения, уместно ли в момент, когда сердце отца разрывается от боли из-за гибели сына, вешать на него постороннюю информацию о смерти секретарши (может, это совершенно не связанные между собой события, а просто роковое совпадение). И вдруг свекор резко прервал откровения: