Только махнешь ресницами, а звёзды уже встали иначе, ветер переменился, успел обрушиться километр водопада, новый запах проник в горло, вдох обновил кровь, сердце стукнуло, хлопнула дверь, кто-то принял решение, переступил порог, мысль метнулась и вернулась, как мячик на резинке, притянув новый смысл, который, быть может, перевернёт всю жизнь…
Ощущение повтора идёт от искусственного самоограничения. Мы бессознательно отказываемся принять во внимание огромную массу постоянно присутствующей информации, мы отпихиваемся, отгораживаемся от неё.
Почему?
Это понятно: потому, что страшно. Страшно чувствовать, что каждую секунду прикасаешься к невидимому, разговариваешь с вечностью, плаваешь в бесконечности. Страшно терять привычную житейскую координацию. Страх – спасительная реакция инстинкта самосохранения.
Сохранения чего?
Сохранения себя в пределах нынешней жизни, нынешней «культуры» – в пределах нынешней ограниченности. Но стоит прервать связь с бесконечностью, «остановить мгновенье» и свернуться в комфортной уютности, как тут же настигает другой страх, хуже прежнего – скука, тоска скудости, повтора и бессмысленности этой самой жизни. Такова оборотная сторона оборонительного страха, в сущности, естественного. Такова плата за безопасность, в сущности, фиктивную.
«Придержась одного, не отнимай руки твоей от другого», – говорит мой мудрый предок. Он говорит о балансе.
Теперь я хочу изменить масштаб ощущений.
Надо набраться смелости и выйти из укрытия цивилизации.
Надо снять панцирь культуры – генетического опыта.
Надо разоружить мысль – забыть всё, что знаю.
Надо остаться психически голой и беззащитной, как ребёнок. (И правда, в детстве разве мучит нас однообразие?)
Всё, что казалось знакомым, нужно ощутить неведомым, чем оно и является на самом деле. Нужно вспомнить, как когда-то окружающее подступало к глазам и ушам, стекалось к чувствующему телу…
Это получилось само собой: послушно последовав за мыслью, ощущение расширилось, прорвалось куда-то и оторопело, лишившись там своего поводыря.
Острым и новым кажется прикасание воздуха к коже, прикасание видимого к глазу, каждое движение вовне, каждое биение внутри. Вслед за ближним, без промедленья притекает и дальнее, как если бы чувство перманентно и беспрепятственно проникало всю бесконечность пространства. И так каждый миг, каждый вдох…
Не знаю, как сказать, что это было…
Мне кажется, я была не собой, я была всем пространством, и всё пространство каждую секунду протекало сквозь меня…
Я была непривычно проницаемой вибрирующей частью этого пространства…
Я не была даже частью чего-то – меня, кажется, вообще не было…
Было только всё вместе, как в самом начале…
Разрушилась оболочка моей психической отдельности, моей «соби», как говорили встарь.
Да, но существует ли вообще эта оболочка?
Разве не проникает в меня воздух, свет, тепло, слово, взгляд, мысль?
Разве мои психика и физика состоят не из того же вещества, что и всё другое?
Что тут нового?
– Неоспоримость живого чувства живой связи! Чувства, не пойманного, не стреноженного, не опосредованного мыслью. Потому что эта мысль на мгновенье доверилась чему-то большему, чем она сама, и отказалась на время от своих сторожевых функций.