С Кириллом я познакомилась практически в день приезда из Мурманска. Рука судьбы или случайное совпадение, но за рулем подвозившего меня из аэропорта такси сидел именно тот, с кем мне предстояло прожить под одной крышей в течение без малого четырех лет. К моменту нашего разрыва Кирилл дослужился до регионального менеджера международной торговой компании, приобрел в собственность подержанную иномарку и вел ничем не примечательную жизнь рядового столичного жителя. В нашей паре всегда доминировала я и, скорее всего, этот факт и привел наши отношения к коллапсу. Я не считала нужным притворяться слабой тогда, как отчетливо сознавала свою силу, и мало-помалу у Кирилла сформировался комплекс неполноценности. Я была успешна, самодостаточна и после нескольких часов перед зеркалом довольно красива. Провинциальная серая мышь, прибывшая из ледяного Заполярья и ориентировавшаяся в столичных реалиях не лучше, чем папуас на Манхэттене, незаметно превратилась в преуспевающую бизнес-вуман.
Да, Кирилл, несомненно, ощущал надо мной власть, когда по утрам просыпался рядом с жалким подобием прославленной мадам Изольды и снисходительно наблюдал за процессом моего преображения в роковую красотку, но в то же время ему не могла не надоесть моя двойная жизнь. Плюс лично я навряд ли смогла бы гармонично сосуществовать с человеком, великолепно помнящим момент своего рождения и на профессиональной основе читающим будущее по извилистым линиям бесчисленных рук. И все же Кирилл продержался со мной достаточно долго. Любовь? Привычка? Расчет? Или сложная комбинация из всего вышеупомянутого? Высокий, статный, светловолосый, эрудированный и неглупый – он бы запросто мог найти себе более подходящую партию, но тем не менее оставался со мной.
О серьезности наших обоюдных намерений говорило и двустороннее знакомство с родителями. Кирилл несколько раз побывал в Мурманске и произвел на мою семью наиблагоприятнейшее впечатление. Меня же родители Кирилла за глаза называли «ведьмой», к чему я относилась с философским безразличием, так как разве можно принимать за оскорбление простонародный синоним своей основной деятельности? Не знаю, сколько мы бы еще прожили вместе – пару лет или всю жизнь? По большому счету, мне было с Кириллом не хорошо и не плохо, а, так сказать, удобно. « Мужик в доме», партнер для регулярного секса, спутник для похода по увеселительным заведениям – вот и всё, что он для меня значил.
Когда мы расстались, первое время меня невыносимо «ломало». Просыпаться одной, возвращаться в пустую квартиру и долгими вечерами пялиться от скуки в телевизор… А потом я поняла одну неоспоримую истину: то, что для одних называется одиночеством, для других является свободой, а я принадлежу ко второму типу людей. Мне неожиданно начала нравиться жизнь без Кирилла: отныне я могла позволить себе множество вещей, которые не позволяла раньше, я не была никому подотчетна и тем более обязана. На самом деле, я жутко устала от совместной жизни, мне опостылела стирка, готовка и прочие семейно-бытовые мелочи. Внезапно выяснилось, что в том же телевизоре идет масса хороших передач, что на полке пылится множество непрочитанных книг, а всегда казавшийся меня чересчур маленьким холодильник обладает столь же необъятной вместительностью, как и промышленный рефрижератор, если, конечно, не затаривать его по примеру Кирилла полугодовым запасом продовольствия.
Все это я и собиралась доходчиво объяснить явившемуся по мою душу парню, причем сделать это без слез, истерик и обвинительных речей. Все-таки мы оба были взрослыми людьми, и должны были хотя бы попытаться прийти к консенсусу цивилизованным путем.
– Откуда у тебя эта фотография? – жестко потребовал ответа Кирилл, не успела я переступить порога гадальной комнаты, – что тебя связывает с этим дикарем?
–Т ы его знаешь? – вопросом на вопрос отреагировала я, про себя прикидывая, как бы так помягче намекнуть парню, что его теперешний статус «бывшего» больше не позволяет ему по-хозяйски рыться на моем рабочем столе.
– Видел, – неохотно пояснил Кирилл, – его освободили из «обезьянника» в день моего ареста.
ГЛАВА IV
Мой неверный возлюбленный никогда не отличался в равной степени ни образным мышлением, ни творческим подходом, однако сегодня он, бесспорно, проявил себя с неожиданной стороны. Более точного и емкого определения для незнакомца с фотографии нельзя было даже и вообразить –дикарь, именно дикарь и никак иначе. Диким в этом человеке было абсолютно всё, начиная от внешности и заканчивая кипящим потоком энергии, и самое удивительное заключалось в том, что я так не сумела прийти к однозначному мнению относительно градуса обуревающих меня эмоций.
Как мог один и тот же человек одновременно казаться чарующе красивым и отталкивающе безобразным? Крупные симметричные спирали покрывали его смуглое, почти коричневое лицо причудливой вязью татуировки, изогнутые линии очерчивали брови, расходились от области носа по обеим щекам, спускались к упрямому, волевому подбородку и плавно перетекали в продолжение рисунка на шее. Темные, цвета воронова крыла, волосы, гладко зачесанные наверх и туго связанные высоко на затылке, придавали незнакомцу еще более экзотический вид, а тяжелая удлинённая серьга, заметно оттягивающая левое ухо, органично довершала общее впечатление. Но особенно поразили меня его глаза, искусно обведенные сложными узорами татуировки, и дело здесь обстояло даже не в холодных отблесках жестоких огоньков – один глаз у незнакомца был угольно-черным, а другой обладал ярко выраженным желто-зеленым оттенком.
Сколько бы я не всматривалась в это напоминающее жуткую ритуальную маску лицо, охватившее меня двойственное ощущение лишь многократно усиливалось. Я тщетно пыталась понять, изуродовала ли татуировка тонкие, практически идеальные черты или, наоборот, украсила их, акцентировав внимание на линиях скул и удачно сгладив явную горбинку на носу, но откровенная противоречивость порожденных во мне чувств упорно мешала полностью определиться со своим отношением к таинственному незнакомцу.
– За что его арестовали? – спросила я у Кирилла, ревниво наблюдающего за происходящим на его глазах процессом задумчивого созерцания злосчастного фотоснимка.
Сказать, что полученный от бывшего возлюбленного ответ прозвучал для меня крайне неожиданно, значит, ничего не сказать. Я уже успела заочно обвинить объект пламенной страсти чокнутой Барби в доброй половине смертных грехов, и если бы Кирилл сообщил мне, что полиция замела татуированного «дикаря», к примеру, за причинение тяжкого вреда здоровью или за участие в разбойном нападении, его слова удивили бы меня не больше, чем отсутствие сидячих мест в утреннем автобусе, но интуиция подвела меня с воистину потрясающим вероломством.
– Он – бейсер, – на гора выдал Кирилл, – вместе с ним еще человека три задержали, но те вроде пацаны как пацаны, хотя и ударенные на всю голову…
–Это что еще за зверь такой – «бейсер»? – открыто демонстрировать перед Кириллом свою ограниченность мне, конечно, было стыдно, ну да ладно, пусть хоть напоследок ощутит превосходство своего ума.
– Неужели ты про бейсджампинг никогда не слышала? – Кирилл моментально заглотил наживку, раздулся от чувства собственной значимости и с академично-профессорским видом добавил, – это даже не слышать надо, а видеть. Зрелище, между прочим, не для слабонервных. Представь себе парашютиста, который совершает прыжок не с вертолета, как все нормальные люди, а с крыши высотного здания или, там, со скалы какой-нибудь… По идее ему даже парашют раскрыть некогда, расстояние до Земли-то в несколько раз меньше положенного, но в этом и весь прикол – как же, адреналин зашкаливает! В общем, придурки они и есть придурки, как ты их не называй.