Не так ли должен поступить каждый любящий и любимый?
Не должны ли мы без остатка растворяться в своих делах и отрекаться от себя в пользу тех, без кого не можем дышать?
Данная работа написана в 2073–2075 годах по заказу фонда Альфреда Трефа группой анонимных авторов из Москвы, Барнаула, Владивостока, Дели, Пекина и Бангкока.
Справочный аппарат с указанием всех ссылок на источники можно скачать, зайдя на сайт любого отделения Азиобанка, в разделе «Полезная информация».
Все доходы от публикации направлены на благотворительность.
Публикация данной работы преследует лишь одну цель – восстановление исторической правды и справедливости.
Эдуард Веркин
Смена
Запах остался, хотя с вечера Арсений поставил «Турбо». Кажется, «Турбо», синий инжектор. Но с утра кожа на спине всё равно болела и кое-где успела покрыться тонкой коростой. Больно. Но хуже был запах. Запах. Еле различимый, но несомненный, Арсений почувствовал его, едва открыв глаза.
Митридат.
Запах. Собственно, вонь. И всего полчаса.
Оставалось полчаса. Подъём, душ, завтрак. Завтраком придётся пренебречь, только душ.
Арсений вывернулся из кровати, присел, проверяя колени. Целы. И руки целы. Спина исцарапана, ничего, терпимо. Душ.
Арсений перешёл в ванную. Перевёл душевую капсулу в герметичный режим, надел полумаску и запустил универсальный детокс. Форсунки ударили с четырёх сторон, капсула стала стремительно наполняться горячим антисептиком, Арсений сильнее сжал зубами резиновые загубники – антисептик жёг кожу. Через минуту кабина заполнилась, Арсений открыл глаза и проморгался. Больно, больно, Арсений рычал, чувствуя, как на спине растворяется короста.
Больно.
В ванную вошла Марта, сквозь синий плексиглас её фигура выглядела треугольной. Марта корчила рожи снаружи, впрочем, возможно, это Арсению только казалось. На пластике кабины мелькали красные цифры обратного отсчёта, продержаться следовало две минуты, цифры менялись медленно, слишком медленно, двадцать.
Ноль-ноль-ноль. Сработала мембрана сброса, антисептик стёк в резервуар, Арсений свалился на решётку. Он выплюнул загубники и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы пары антисептика заполнили лёгкие.
Готово.
Арсений поднялся, Марта подала полотенце. Арсений кашлял.
– У тебя спина… Может, помазать?
– Нет, – отказался Арсений. – Поставлю ещё «Турбо».
– Стоит ли? Ты уже неделю на превышении.
Второй месяц. Арсений был на превышении второй месяц, Марте не рассказывал, хотя печень уже побаливала. Ничего, ещё недельку…
Вонь. Вонь никуда не делась, от него ощутимо разило мокрой собакой.
– От меня исходит, – сказал Арсений. – Это Митридат.
Марта втянула воздух, задумалась и через секунду сказала:
– Нет, тебе кажется.
Обычно Марте можно было вполне доверять, однако сейчас она подрабатывала холодной прачкой и Арсений частенько замечал, что обоняние её порою подводит.
– Но я же непременно чувствую, – сказал Арсений. – Попробуй ещё раз.
Марта послюнявила палец, сильно потёрла плечо Арсения, понюхала.
– Не может пахнуть, – заключила Марта. – Даже катышков не образуется, всё чисто. И потом, Митридат пахнет войлоком и сандалом, а от тебя пахнет кожей. Нормальной человеческой кожей.
Это нервы, подумал Арсений. Нервы. Расшатаны, вот и кажется. Флоэма.
– У тебя спина… Ничего не зажило. Может, тебе жилетку поддеть? Под рубашку? Не заметят ведь…
– Сунцова помнишь? – спросил Арсений. – Со мной учился. Работал в «Треноге» и надел жилетку.
Марта вздохнула.
– Надел Сунцов жилетку, пустил мизи гулять по плечам. Хорошая жилетка была, из монолески связана, крепкая. Мизи ринулась, а когти в петлях увязли, мизи повисла… разрыв связок. Теперь Сунцов массажист. Телят массирует, мастер мраморной говядины в Киржаче.
– Обдерёт ведь, – сказала Марта.
– Да пусть дерёт, – сказал Арсений. – Привык уже.
Марта сочувственно улыбнулась.
– Я приготовила завтрак, – сказала она. – Позавтракать бы тебе.
– Уже не успеваю, извини. В сушилку… пойдём, постоишь.
– Так нельзя, – сказала Марта. – Я сварила тебе яйцо пашот.
Яйцо пашот было большим искушением, но Арсений отправился в сушилку. Марта поплелась за ним.
Вентиляторы гоняли по стенам горячий сухой воздух, создавая внутри пустынный вихрь, внутри которого Арсений держался за поручни, изо всех сил стараясь не уснуть; в сушилке он засыпал частенько, тогда Марта стучала по плексигласу ладонью.
Сегодня Арсений не уснул.
– Выглядишь устало, – сказала Марта. – Поспи в поезде.
– Посплю. Да, обязательно посплю.
– Пропиточную открывать?
Предстояла самая отвратительная часть. Хуже душа, хуже сушилки. Арсений ощутил тошноту.
– Лимона? – спросила Марта.
– Открывай…
Марта открыла соседнюю комнату, Арсений вошёл. Почти половину комнаты занимал шкаф. Шкаф достался Арсению вместе с квартирой, он был тяжёл и уродлив, Марта собиралась его выкинуть, но Арсений приспособил его под пропиточную.
Ненавижу, подумал Арсений. Как ненавижу это.
Марта приблизилась к шкафу, резко распахнула дверцу. Арсений поморщился, выдохнул и вступил внутрь.
Тела коснулся белый медвежий мех. Прикосновение было неприятным, кожа немедленно стала чесаться.
– Готов? – спросила Марта.
– Да.
Марта захлопнула дверцу.
Арсений сделал короткий шаг и оказался окружён шерстью со всех сторон.
– Можно, я выйду? – спросила Марта.
– Да.
Марта удалилась. Арсений всхлипнул и принялся тереться о шерсть. Спиной, животом, боками и головой. Он тёрся не спеша, обстоятельно, добиваясь, чтобы каждый сантиметр пропитался Флоэмой.
Тошнота от желудка поднялась к горлу, голова закружилась, Арсений толкнул дверцы и выскочил из пропиточной, сбрасывая статический разряд, потрогал в коридоре трубы.
Всё.
Марта ждала его в холле.
– Как? – спросил Арсений.
– Умеренно, – ответила Марта. – Флоэма.
Флоэма. Флоэма чувствовалась. Человек посторонний вряд ли уловил бы её флюиды, но Марта была профессионалом, хотя и прачка ныне.
– Чуть ниже среднего, – сказала она. – Не беспокойся, всё в порядке. Но время… Время-время, тебе надо спешить.
Арсений выдохнул.
– Рубашку.
Марта подала рубашку, строгую и белую. Арсений надел, не сразу попав в рукава.
– Вызываю такси, – сказала Марта. – Одевайся пока.
– Да…
Арсений застёгивал рубашку, надевал трусы, натягивал брюки, носки и туфли, завязывал галстук, с третьего раза завязал. Марта помогла надеть пиджак, прошлась по плечам щёткой.
– Как? – спросил Арсений.
– Хорошо. Но выглядишь усталым. Не забудь поспать в поезде.
– Не забуду.
Арсений надел пальто и шляпу, а в прихожей – галоши и дождевик, Марта вручила ему сейф-сьют и поцеловала в щёку. Арсений открыл дверь и ступил на лестницу.
– Что ты должен сделать? – спросила Марта.
– Что? – не понял Арсений.
– Не пугай меня. – Марта сощурилась. – И даже не думай забывать! Что ты должен сделать?
– Я должен поставить линзы, – вспомнил Арсений.
– Ты должен поставить линзы! Ты должен поставить линзы!
Марта указала пальцем. На месте её левого глаза поблескивал серебром биомеханический модуль.
– Я жду тебя, – сказала Марта и закрыла дверь.
Арсений сбежал по лестнице.
На улице холодно и безлюдно, до рассвета далеко. Арсений поёжился, подступил к замёрзшей берёзе. Он любил стоять у берёзы в ожидании такси, если три раза дотронуться до берёзы, смена пройдёт гладко.
Такси подъехало вовремя, Арсений устроился на заднем сиденье и уснул, таксист разбудил через полчаса.
Машина стояла на горке, вниз таксист съезжать не стал, напуганный количеством соискателей. Вокзальная площадь чернела от людей, но была практически неподвижна, только дышала, и казалось, что от этого дыхания над головами висит мутное облако. Арсений поморщился. Соискателей было почти в два раза больше, чем вчера, пробираться придётся долго, но до пяти время оставалось, Арсений не сомневался, что успеет.