– Во Владик? – спросил водитель, глядя на ноги Киры, длинные, стройные, в джинсовых шортах.
Голос у него был сиплый и тихий, с болезненной хрипотцой.
Заметив брезгливость на лице Киры и тревогу в ее взгляде, Саша сказал:
– Да. Автостопом. Подбросите в том направлении?
– Че не подбросить? Подброшу. Я во Владимир.
Водитель смотрел на ноги Киры, а в глаза – нет.
Саша взглянул на Киру. Она пожала плечами – сам, мол, решай.
Он решил.
Сложив рюкзаки в багажник, сели сзади: Кира слева, за водителем, Саша – справа. Салон был пыльный, прокуренный, замусоренный, от водителя пахло потом, но дареному коню в зубы не смотрят. Они знали, на что шли, когда начали путешествие.
Обняв Киру, Саша почувствовал ее напряжение, внутреннюю борьбу, благодарность за поддержку – и все это без слов, без зрительного контакта, одним лишь касанием. Крепись, Кира, крепись, до Владика далеко. Сколько их будет таких? Потерпим.
– Как звать-то? – сипло спросил водитель.
– Саша.
– Кира.
– Кира, значит. Редкое имя. Я Коля. Это… Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, не кусаюсь. – Он издал тихий смешок.
Саша встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида. Плохой взгляд. Держи, Саша, ухо востро. Товарищ с гнильцой, с червоточинкой, не стой к такому спиной, бойся ночью в безлюдном месте. Девушки, бойтесь вдвойне. Из таких вот убогих, обиженных жизнью нередко выходят маньяки. Что сделает он в следующую минуту? Вдруг у него проблемы с психикой? Мы заперты в его железной коробке и мчимся в ней со скоростью восемьдесят километров в час. Мы в его руках.
Саша вспомнил о пистолете. Сунуть бы его под джинсы, под рубаху навыпуск, как делают парни в фильмах, для большей уверенности в себе, но оружие в рюкзаке, а рюкзак – в багажнике.
Повернув зеркало, чтобы видеть Киру, Коля спросил:
– Кир, хочешь кофе, горяченького, из термоса?
– Нет, – ответила она сухо. – Спасибо.
– А «Боржоми»?
– Нет.
Еще суше.
Саше он ничего не предложил, Саши словно не было здесь. Ухажер хренов. Глядит в зеркало на Киру, не стесняясь, не боясь быть пойманным, не оторвется, все глаза проглядел, лучше б следил за дорогой. Возбуждается от ее голоса, от красоты, копит сладкое напряжение, чтоб сбросить позже, не с женщиной, а с рукой.
Спрятавшись за стеклами солнцезащитных очков, Кира смотрела в окно.
Наконец она не выдержала.
– Что за урод? – шепнула она Саше. – Меня от него тошнит. Пусть остановится, выйдем. Не буду с ним ехать.
Саша знал, что так и надо сделать, но не мог. До Владимира – три часа, двести километров. Как взять и сойти, поддавшись первому чувству?
– Коль, можно вас попросить? – сказал он. – Смотрите вперед, на дорогу.
– А? – дернулся Коля. Тут до него дошло: – Не парься, Саш, не нервничай. Что ж ты так, а?
Гадко он это сказал, с издевкой, с деланной обидой, но перестал пялиться. Поглядывал по чуть-чуть, быстрым юрким взглядом, чтоб не взяли с поличным, и молчал.
«Забавные существа – люди, – думал Саша. – Наблюдать за ними интересно, но не стоит входить к ним в клетку».
Кира смотрела в окно, обидевшись.
Он смотрел в другое.
Прекрасный день. Прекрасная погода. Солнце светит на безоблачном небе, дорога стелется под колеса серой лентой, начинающейся за горизонтом, в конечной точке их пути, и Кира рядом. Черт с ним, с этим типом в клетчатой рубахе. Главное, быть на чеку, быть ко всему готовым. Чего ты хотел, отправляясь на Дальний Восток? Поездки с комфортом в приятной компании?
Через час Коля сказал:
– Скоро лопну, блин, надо отлить. Остановимся.
Сашу покоробило. Специально, что ли? Выбрал новый формат общения, с выраженной грубостью лексикона?
– Не надо лопаться, – сказал он. – Вы не одни.
Сняв темные очки, Кира твердо смотрела на Сашу, без слов транслируя мысль, которую он понял.
Коля съехал на обочину и включил аварийку.
– Возьму рюкзак, – сказал Саша. – Съем сэндвич.
Актер из него был тот еще, но Коле и так сойдет. Кира права, не стоит терпеть. Прочь из этого клоповника с его вонючим хозяином – на свежий воздух, в поле, на травку, под утреннее июльское солнце.
Он взял рюкзак. Кира взяла свой.
Остановившись в трех метрах от машины, спиной к ним и к дороге, Коля справил нужду. Струя мочи блестела на солнце. Брызги летели в стороны. Коля кряхтел от удовольствия.
Господи Иисусе! Вот извращенец! Гадкий, с тлеющими углями внутри. Их не потушить, ибо никто ему не дает, такому красавцу. Специально встал перед Кирой, не дошел до кустов – дать бы ему под зад, чтоб облился.
Кира отвернулась.
Саша сделал ей знак, и они быстро, без лишнего шума пошли по обочине в обратном направлении. Оглянувшись, Саша увидел, что Коля закончил, застегивает ширинку и вот-вот узнает об их побеге.
Они ускорили шаг.
– Куда? – послышалось сзади. – В Москву?
Они не остановились, не обернулись. Саша поднял вверх руку – адьюс.
Коля сел в машину, дал задний ход и поравнялся с ними. Нагнувшись, чтобы их видеть, он сказал сипло и резко:
– Эй, я не понял, вы че? – Он ехал рвано, то притормаживая, то нажимая на газ, и никак не мог выровняться с ними по скорости. – Поссал, что ль, не так?
– Всё не так, – бросил Саша. – Езжайте. Спасибо.
– Назад в Москву пешком? Или как? – осклабился Коля, ощерив желтые зубы.
– Подальше от вас, – сказала Кира.
– Что такая злая? Что тебе сделал? Пальцем тебя не тронул. Ехала даром, так и не глянуть ни разу? Ляжки-то заголила, не я тебя одевал.
– Езжай, а, – скривился Саша, – тошно от тебя.
– Фраер, пасть закрой! – Градус агрессии вырос. – По рылу давно не били?
Саша остановился. Коля – тоже. Он снова что-то сказал, но они не услышали: прогрохотала фура, обдав их клубами подмосковной пыли и качнув «Форд» воздушной волной.
– Идем, – сказала Кира, взяв Сашу за локоть. – Не связывайся с больным.
– Ты че там базаришь? – вскинулся мужичок. – За этого, что ль, боишься? Правильно. На зоне таких на раз-два опускают, делают петушков на палочках. Пусть идет, а ты останься.
Показав ему средний палец, Кира пошла вперед, а Саша не сдвинулся с места. Он молча снял рюкзак, поставил его на землю, так же молча открыл, сунул внутрь руку и
– вынул пистолет.
По-прежнему не говоря ни слова, он взял его за ствол и с коротким замахом ударил рукоятью по заднему боковому стеклу.
Бум!
Стекло осыпалось внутрь тысячью мелких осколков.
Кира вскрикнула, а Коля открыл рот, да так и остался.
Саша подошел к передней пассажирской двери и, облокотившись на нее, заглянул в салон, при этом он по-прежнему держал пистолет за ствол:
– Что сказал?
Коля сглотнул, косясь на оружие, и промолчал.
– Будь вежливей с людьми, и они к тебе потянутся. Еще один совет – прими душ, а то вонь как от бомжа. Пока!
Саша отошел от машины, не спуская глаз с Коли, а тот, от волнения забыв, что включена задняя передача, выжал газ и дернулся назад. Затормозил, переключил передачу и поехал вперед, быстро и шумно. Саша не смотрел ему вслед, он смотрел на Киру.
Он напугал ее не меньше, чем Колю.
– Как ты? – спросил он.
– Откуда у тебя пистолет?
– Это травмат, два года пылился в сейфе.
Спохватившись, он понял, что до сих пор держит пистолет в руке, на виду у всей публики, на оживленном шоссе, и сунул его в рюкзак. Обнял Киру. Она прижалась к нему:
– Не хочу во Владик. Только отъехали, а уже так. Что будет дальше?
– Дальше будет лучше, а если будет хуже, то вернемся, это мы всегда успеем. Вперед!
С этими словами он взял лист «ВЛАДИВОСТОК».
В течение следующих десяти минут никто не останавливался.
Потом остановилась полицейская машина, и оттуда выскочили двое стражей порядка, с оружием наготове:
– Стой, без резких движений!
Саша сделал как сказали.
«Коля… Пистолет…» – пронеслось в голове за мгновение, а в следующее он уже лежал на траве, с заломленными назад руками.
– Травмат… – раздался голос, полный разочарования. – Блин!
– Вставай! – сказал второй.
Его отпустили, и он встал лицом к лицу с полицейскими, не столько злыми, сколько растерянными. Рослые крупные парни, коротко стриженые, с сержантскими погонами.
– Он тебе угрожал? – спросил один из них у Киры.