Взревели тринадцать двигателей, щелкнули тринадцать рычагов переключения скоростей, и тринадцать байков тронулись с места под взглядами людей, теснившихся на остановке. Одни прячутся от дождя, другие едут в дождь – этим они отличаются.
Набрав крейсерскую скорость в семьдесят километров в час, оставили позади Нижний Новгород и взяли курс на Чебоксары. Пошли ничем не примечательные пейзажи российской междугородней трассы: автотехцентры, заправки, закусочные, дачи, – но Саше было не до них. Вцепившись в Хищницу, он смотрел на асфальт, летящий под колесами, и представлял, что будет, если упасть. Переломы всего, что ломается, мозги на трассе. В лучшем случае – инвалидность. Между скоростью на байке и скоростью на машине – огромная разница, вопрос жизни и смерти, сближающихся с каждым следующим километром в час.
Ты ведь этого хотел, не так ли? Острых ощущений, новых впечатлений, испытаний на прочность? Почему не рад? Почему хочешь слезть с байка и снова встать у шоссе – с вытянутой рукой, трясущимися коленками и пульсом в сто пятьдесят? Инстинкт самосохранения сильней ницшеанства?
Через сорок минут сделали техническую остановку у АЗС с кафе: заправиться, поесть, сходить в туалет. А уж как Саша был рад ступить на твердую землю!
Сняв шлем, Хищница, женщина лет тридцати, темноволосая, загорелая, смотрела на него с иронией:
– Первый раз на байке?
– Второй. Ездил с дедом на «Урале».
– О! Тогда тебя сложно чем-то испугать.
– Женя, – сказала она, протягивая ему руку. – Можно – Дженис.
– Как Дженис Джоплин? – спросил он, пожав руку.
– Да.
– Саша. Можно – Джим.
– Как Джим Моррисон? – улыбнулась Дженис.
Подошла Кира:
– Привет, я Кира!
– Дженис. Отлично выглядишь. Понравилось?
– Да! – Киру переполняли эмоции, глаза горели. – Очень! Как ты управляешься с байком? Сколько он весит?
– Килограммов двести, но кто его взвешивал? Это тюнингованный аппарат, переделанный из серийного, он один в своем роде… Таких больше нет.
Дженис вздохнула грустно – так показалось Саше – и на мгновение ушла в себя, но тут же вновь улыбнулась:
– Перекусим? Хотите кофе? Здесь варят отличный кофе и жарят вкусную яичницу с беконом, рекомендую. Мы всегда здесь останавливаемся.
Они с Дженис вошли в кафе под взглядами байкеров, не спешивших с ними здороваться. Саша чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике. Не было враждебности, но и радушия тоже не было. Возможно, кто-то ревнует Дженис к нему. Кто знает, какие у них тут отношения, в байкерской банде?
Он взглянул на часы. Почти двенадцать. Завтракали в девять. Кофе и яичница с беконом – почему бы и нет? Запасы энергии будут не лишними, с таким-то расходом.
Бармен и официанты приветствовали байкеров как старых знакомых. Рукопожатия, улыбки, объятия, обмен короткими репликами, быстрый заказ без меню – все привычно и просто.
Дженис ушла к своим, а Саша и Кира сели вдвоем за столик на четверых.
Официант принес засаленное меню на обычном листе бумаги.
– Латте и яичницу из трех яиц с беконом, – сказал Саша.
– А мне латте и омлет, – прибавила Кира.
В кафе вошел Вождь.
На этот раз не было объятий – не сбавляя шаг, он кивнул работникам общепита, те поздоровались с ним в ответ, и он направился к Саше и Кире.
– Не возражаете? – Он сел за их столик. – Дим, мне двойной эспрессо, яичницу из четырех яиц и овощной салат, – сказал он официанту. – И воды без газа.
– Как впечатления? Понравилось? – спросил он у Сашы и Киры. – Едете с нами в Казань?
– Да, – ответила Кира.
– Влад Черный, – представился он.
– Кира.
– Саша.
– Дженис ездит аккуратно. Быстрая, но меру знает. Ее муж разбился три года назад, поскользнулся в дождь на трамвайном рельсе и вылетел под КАМАЗ. Это его байк, пришлось над ним повозиться. Байк можно починить, покойника – нет.
Саше рассказ не понравился. Он вновь узрел собственную смерть: себя, вылетающего из седла со скоростью семьдесят километров в час, без защиты, без шлема, – тут и КАМАЗ не нужен, вероятность летального исхода близка к ста процентам.
– Ему было тридцать пять, – продолжил Вождь. – Знаете, что он сказал за день до аварии? «Когда мне будет семьдесят, сяду на байк, разгонюсь до двухсот – и все. Нет смысла жить, разлагаясь от старости».
Вождь сделал паузу.
– Теперь старость ему не грозит, – прибавил он.
– Смысл жить есть всегда. Не старость страшна, а бесцельность, – сказала Кира. – Шварценеггер в свои семьдесят играет в кино, Мик Джаггер выступает на сцене в семьдесят пять, Клинт Иствуд в восемьдесят шесть снял «Чудо на Гудзоне».
Вождь кивнул:
– Мне нравится то, что ты сказала, правильные слова.
– А у вас какая цель? Не езда же на байке?
Вождь не каждый день слышал такие вопросы. Он с интересом смотрел на Киру – что за девушка?
– Байк – не цель, это образ жизни, – сказал он. – А цель… У меня есть сын и есть дочь, я помогаю им стать людьми. Я живу, воспитываю их и получаю удовольствие от жизни. Позвольте спросить – с какой целью вы едете во Владик?
Он смотрел Кире в глаза острыми карими глазами.
– Мы станем сильней. Это то, что надо природе, – ответил за Киру Саша.
Вождь перевел на него взгляд:
– Все хотят стать сильней. Я – тоже. Когда-то я был хилым робким парнем, которого все били, а девушки игнорировали. Сейчас мало кому хочется драться со мной, и у меня красивые дети от красивой матери. Байк – часть моей силы, он часть меня.
– Познакомились с ребятами? – Вождь сменил тему.
– Они не рвутся знакомиться, – сказал Саша.
– Вы для них чужаки. И если женщина еще никому не мешала, кроме моряков и других женщин, то с тобой, Саш, иная история: ты мужик, а здесь мужиков хватает. – Вождь сделал паузу. – Есть идея, – продолжил он. – Сегодня под Казанью празднуем прибытие. Хотите? Будет весело. Вы отчаянные ребята и в этом похожи на нас, так что лед растает, а уж дружить мы умеем.
– Спасибо за приглашение, – сказала Кира. – Можно, мы подумаем?
– Оно в силе до завтра, думайте на здоровье.
Принесли заказ.
Саша попробовал яичницу. Вкусно. Кофе тоже вкусный.
– Чем занимаетесь в свободное от байков время? – спросила Кира.
– Варю крафтовое пиво. Так себе занятие, но дает возможность жить так, как хочется. А вы чем занимаетесь в свободное от автостопа время?
– Я пиарщик, – сказал Саша.
– И писатель, – прибавила Кира.
Саша глянул на нее – это еще зачем? – а она улыбнулась, довольная.
– Писатель, значит, – сказал Вождь. – Что за книги пишешь?
– Художественные. Одну взяли в печать, осенью выйдет в бумаге. Другие есть на Литресе.
– Дашь почитать?
– Могу бросить ссылку.
– Брось, пожалуйста.
Вождь назвал номер, и Саша отправил ссылку.
– А вы, леди, чем занимаетесь? – спросил Вождь у Киры.
– Модельным бизнесом.
– Обложки глянцевых журналов, богемная жизнь, наркотики и разврат? Правильно описал?
– В целом да, но без наркотиков и разврата. Это в прошлом. Поэтому я здесь, а не на кладбище, и двигаюсь дальше.
– Нам по пути. Мы одной крови. Добро пожаловать.
Закончив с обедом, вышли втроем на улицу. Накрапывал теплый дождь, а полуденное июльское солнце, скрытое за тучами, не жгло, как вчера, а грело. Влажный воздух лип к майке.
Байкеры стояли под навесом у входа: кто-то курил, кто-то пил кофе, кто-то говорил по мобильному. Двое кивнули Саше, встретившись с ним взглядами. Что-то изменилось в отношении. Причина тому – Вождь. Система «свой – чужой» в действии.
Вождь отошел к мотоциклу.
Подошла Дженис. В руках – шлем Хищницы, на лице – улыбка:
– Готовы к продолжению путешествия? Вечером на базе отдыха под Казанью будет вечеринка с большим количеством пива и разными непристойностями. Могу намекнуть Владу, чтоб вас пригласил.
– Уже, – сказал Саша.
– И?
– Мы любим пиво и непристойности, – сказал он. – Да? – Он обнял Киру.
Кира кивнула:
– Да.
– Однажды мы вшестером провели восемь дней в запертой квартире, без телефонов и телевизора, без дневного света, с заклеенными окнами – только пива и водки было в избытке. Это был эксперимент в целях просветления и перехода к состоянию здесь и сейчас.