«Может, мне надо просто выгнать ее из квартиры»? – подумалось Василию Степановичу. Он снова взял полотенце, открыл входную дверь квартиры и начал выгонять муху из кухни в прихожую. Это ему не сразу, но удалось. Затем он стал махать полотенцем в прихожей, пытаясь прогнать муху в коридор лестничной площадки, после чего закрыть за нею дверь. Махал энергично и долго. Даже вспотел. Один раз муха даже вылетела из квартиры, но Онищенко не успел захлопнуть за ней дверь. И она вернулась, а вслед за ней в квартиру влетела еще одна. Большая, черная, жирная и шумная, похожая на тяжелый бомбардировщик.
Жирная муха, не смотря на кажущуюся неповоротливость, тоже была хитрой и верткой. Однако не настолько искусная, чтобы стремительно вылетать из-под удара резиновой хлопушки. Когда Василий Степанович поднял ее в очередной раз, то с некоторым чувством злорадства увидел, что черная муха была припечатана к резиновой плашке мухобойки намертво.
Онищенко сходил в уборную, куском туалетной бумаги стер с хлопушки остатки жирной мухи в унитаз и смыл. А когда вернулся к месту гибели черной мухи, заметил, что возле него уныло сидит прежняя серая бесхребетная тварь и будто скорбит по убитой мухе.
– А ты ж, твою мать, – снова выругался Онищенко и резко опустил хлопушку на место, где сидела серая муха. И опять она избежала смертельного удара, бросившись вбок и взмыв к потолку, как легкий маневренный истребитель.
Боролся Василий Степанович с мухой едва не до глубокой ночи. Гонялся за ней по всей квартире, стиснув зубы и впустую колотил мухобойкой. Вконец обессилил, забыл про ужин и про все прочие приятные мероприятия, которые запланировал на субботний день. Однако решил биться с членистоногой бестией до победного конца. Таков уж у него был характер…
В первом часу Василий Степанович присел на диван малость передохнуть. Так однажды было с ним, когда он сдавал в школе зачет по физкультуре: бег на полтора километра. Тогда он выжал из себя все до последней капли. И добежал, уложившись в норматив, только на одних волевых качествах, поскольку сил не осталось. А когда добежал, то упал за финишной чертой на дорожку и минуты полторы-две хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина. После чего с трудом поднялся и поплелся прочь со стадиона, не разбирая дороги…
Усевшись на диван, Василий Степанович откинулся на спинку, прикрыл глаза да так и уснул, сидючи. Потом уж, во сне, улегся, не раздеваясь. И проспал до самого утра.
Глава 3. Что бывает, если вовремя не остановится
Когда Онищенко открыл глаза, было уже десять часов утра. Не сохраняя состояние полудремы еще в течение пяти-семи минут и не потягиваясь еще с полминуты, что обычно проделывалось каждое утро, чтобы как-то привести тело в тонус, Василий Степанович встал и первым делом огляделся. Потом прошел на кухню, заглянул в прихожую и даже ванную, – мухи нигде не было. Хмыкнув, стал приводить себя в порядок: посидел в туалете, затем почистил в ванной зубы, помылся, после чего прошел на кухню и стал готовить себе глазунью из двух яиц, разбивая яйца и заливая их на сковородку аккуратно, дабы не повредить желток (запекшиеся, они как-то получше будут).
Сняв глазунью с огня, Василий Степанович поставил ее на стол, предварительно подложив разделочную дощечку. И только собрался начать завтракать, как зазвонил домашний телефон.
Онищенко отложил вилку, нехотя встал и прошел в комнату.
– Да, – снял он телефонную трубку.
– Позовите Наташу, – попросил чей-то вкрадчивый голос.
– Вы ошиблись номером, такая здесь не проживает, – недовольно буркнул Василий Степанович и положил трубку. А когда вернулся на кухню, то увидел вчерашнюю серую муху. Она сидела на глазунье и тыкала своим хоботком в мягкий желток. Похоже, она его лизала или даже пыталась откусить…
Мало сказать, что Онищенко разозлился. Неполным будет назвать его состояние и простым остервенением. А вот то, что Василий Степанович впал в ярость, граничащую с безумством, это будет в самый раз.
Взревев, он хватил по сковородке первым, что попалось ему под руку. Это оказалась большая чайная кружка с надписью «ВАСЯ». Муха неторопливо вылетела в комнату, а кружка же разбилась вдребезги, брызнув малыми и большими осколками в стороны.
Онищенко схватил хлопушку-мухобойку и стал остервенело гоняться за мухой, сметая все на своем пути. Он опрокинул журнальный столик возле кресла, умудрился оторвать дверцу у тумбочки и повалил этажерку с книгами. В прихожей он в замахе ударил локтем по вешалке, и та, нелепо скособочившись, осталась висеть на одном гнутом гвозде. А в ванной его угораздило разбить огромное зеркало, и оно рассыпалось на пол длинными тонкими осколками, похожими на испанские стилеты или зековские заточки.
Василий Степанович гонялся за мухой час, другой, третий. В голове не осталось иных мыслей, кроме немилосердной: убить это мерзкое зловредное двукрылое. Раздавить. Расплющить! Все остальное поблекло, отошло на второй план, стало незначительным и мелким, даже то, что скоро должна была прийти Маргарита. Это была давняя любовница Василия Степановича. Она приходила к Онищенко во воскресеньям во второй половине дня и оставалась у него до позднего вечера. Они пили вино, болтали о разных приятных пустяках, после чего ложились на диван и после минутной прелюдии предавались неистовой любви с большой долей неуемной животной страсти. Потом, плотно и неспешно поужинав, снова ложились на диван и любились уже не торопясь, с чувством, толком и расстановкой, растягивая процесс прелюдии нередко до получаса и более и всецело наслаждаясь происходящим процессом. По завершении всех этих воскресных мероприятий, Василий Степанович вызывал по телефону такси, и Маргарита уезжала, поцеловав его перед этим в дверях. Онищенко в ответ говорил дежурную фразу:
– Позвони, как приедешь.
Что означало ни что иное, как проявление заботы. После чего Василий Степанович ложился спать весьма умиротворенный…
Сегодня же ни о какой умиротворенности не могло быть и речи. Все смешалось и перепуталось. Это как рыбачья сеть. Вроде бы распутал в одном месте, а узелок уже завязался в другом. Мерзостная муха словно издевалась над Василием Степановичем, изводя его тем, что после удара хлопушкой просто быстро переходила с места на место, даже не пытаясь взлететь. И в ожидании нового удара нагло потирала передними лапками словно в предвкушении совершить следующую пакость и вызвать у Онищенко очередной всплеск безудержной ярости.
В какой-то момент после очередного неудачного удара хлопушкой, Василию Степановичу вдруг подумалось, вернее, он услышал внутренний голос, который спросил: а не пора ли остановиться, плюнуть на эту чертову муху и не раздувать из нее слона, то бишь судьбоносную проблему, которую надлежит непременно разрешить. В конце концов на улице зима, и она сама скоро «двинет копытами», то бишь всеми своими шестью конечностями, ведь комнатные мухи живут всего-то недели три. И нет никакого основания тратить на битву с ней вот уже второй выходной день подряд. Внутренний голос высказался коротко и как-то растерянно примолк. Вернее, Василий Степанович не позволил ему развивать свою мысль и приводить весомые аргументы в пользу своих рассуждений, просто где-то в самой середине груди отыскал небольшой тумблерок и установил его в положение "выкл.". И скоро забыл о том, что ему советовал внутренний голос. Поскольку открылась удобная позиция для удара хлопушкой. Увы, опять мимо…
В одну из очередных вспышек неуемной ярости, когда муха уселась под самым потолком кухни и как обычно стала потирать передними лапками в предвкушении очередной пакости, Онищенко взобрался на разделочный стол и, придерживаясь одной рукой за настенный посудный шкаф, размахнулся для удара. Но тут крепления шкафа не выдержали нагрузки и вырвались из стены с большим куском штукатурки. Вместе со шкафом Василий Степанович стал падать. Он было вытянул руку в надежде зацепиться за оконный карниз для штор, но, увы, не дотянулся до него самую малость и через мгновение со всего размаха ударился виском об угол старой газовой плиты…