Проснулся Григорий с чувством легкости и внутреннего спокойствия. В дверь его комнаты постучали и, не дожидаясь, когда он откроет, пригласили на завтрак. Завтракали они со Спиридоновым вдвоем, потом вышли на улицу и сели в машину. Частная клиника была за чертой города, глубоко в лесу. Видимо архитектор старался спрятать здание и максимально сохранить рельеф местности. Оказалось, что основные помещения и кабинеты клиники находятся под землей.
Команда врачей – специалистов пластической хирургии – действовала быстро, слаженно. Григорий удивлялся: ему казалось, что эти люди наделены сверхспособностями. Вот хирург взглядом «показал» на дверь, Григорий все понял без лишних слов, последовал в отдельную комнату, где разделся, оставив одежду на стуле, принял душ и вышел через другую дверь. Его ожидала на кушетке стерильная пижама, шапочка для волос и тапочки. Он оделся, а медсестра открыла дверь в палату. Егерь зашел в комнату, оглянулся – на двери даже не было ручки. Все пути назад окончательно отрезаны, теперь есть лишь один, оговоренный и скрепленный соглашением.
Оставшись наедине с собой и посмотрев вниз, егерь нервно поиграл пальцами ног, то поднимая, то опуская носки тонких и мягких одноразовых тапочек.
– Белые тапочки, – вслух произнес он и испугался своего голоса, который в полупустых стенах прозвучал намного громче, чем обычно.
Дальнейшие его действия были продиктованы обстановкой палаты, в которой присутствовали кровать, тумбочка и табурет. Прямо над кроватью нависала панель телевизора. Григорий лег, и экран «плазмы» включился автоматически.
Григорий посмотрел на тумбочку – пульта на ней не было.
– Значит, программа одна, прописанная доктором, – вслух произнес он.
В полной тишине Григорий смотрел кино о порядке предоперационной подготовки, запоминал последовательность процедур. От этого у него заныло сердце, возникли спазмы и колики в нижней части живота.
Григорий не бегал к врачам по каждому поводу, стараясь обходить их за километр.
– К ним только попади, залечат до смерти, – подытожил он и с этими думами отвернулся от телевизора, чтобы не видеть пугающего экрана. Из просмотра он ничего хорошего для себя не вынес, но запомнил все досконально. И уснул.
Проснулся Григорий с повязкой на лице. Все тело ныло, сильно хотелось пить. Он лежал на спине и был не в силах пошевелиться.
– Ничего не понимаю, – растерялся он. – Неужели уже все?
Из горла вырвалась хриплая речь.
– С горлом что-то делали, поцарапали, – предположил он.
В палате появилась женщина в белом халате.
– Как вы себя чувствуете? – склонившись к больному, спросила она и начала устанавливать капельницу.
– Мне уже сделали операцию? – плохо выговаривая слова, обратился он к женщине. – Что со мной?
– Вы не волнуйтесь, операция прошла удачно, вы соответствуете образу заказчика.
Она улыбнулась, поправила одеяло и добавила:
– Сейчас на осмотр придет ваш лечащий врач, все вопросы относительно своего здоровья вы сможете задать ему.
Женщина ушла, а Григорий, переполненный эмоциями от недосказанности, лежал, не в силах даже перевернуться.
В палату вошел врач – высокий крепкий мужчина среднего возраста. Он придвинул к кровати стул и присел рядом, молча обхватил пальцами запястье пациента и пощупал пульс.
Григорий перевел на него вопросительный взгляд.
– Хирурги довели ваше лицо до абсолютной схожести с заказчиком, сделали несколько родимых пятен на теле и маленькую татуировку. Теперь вас не отличить от Сергея Михайловича.
В кабинет снова вошла медсестра, в ее руках был лоток с медицинскими инструментами и необходимые материалы для перевязки, уколов и прочих процедур. После дозы успокоительного Григория покинули пустые тревоги, и он крепко уснул.
Черняк быстро поправлялся. Все раны на нем заживали, как на собаке. Когда Григорий смог вставать и передвигаться, с ним поработали психолог и преподаватель актерского мастерства. Черняку начинала нравиться эта игра, а потому он схватывал все на лету, оказавшись очень талантливым учеником. Он быстро научился копировать интонации двойника, его жесты, манеру поведения.
Спиридонов приехал забрать Григория из клиники.
– Здравствуйте, здравствуйте дорогой! – поприветствовал он Черняка, который обедал один в небольшой больничной столовой.
Спиридонов сразу сказал егерю, что на его имя открыт счет, и все деньги за его работу – на этом счете. Он написал сумму на салфетке и протянул ее Григорию. Григорий посмотрел на цифры, пересчитал взглядом нули и закашлялся.
– Что не так? – спросил Спиридонов.
Григорий взял салфетку в руки.
– Я сейчас ее съем, как счастливый билет.
Спиридонов засмеялся.
– Вот ваш юмор мне нравится! – он протянул Черняку руку.
Григорий вышел из-за стола, деловито взял ладонь Спиридонова и потряс ее, крепко сжимая в своей руке.
– Машина ждет, доедайте и поехали!
– Уже сыт! Едем!
Ближе к вечеру они вернулись в особняк Спиридонова.
Жена Сергея Михайловича, улыбаясь обоим, не сразу поняла, кто из них является ее мужем. Теперь у Черняка были списки магазинов в Москве и в Самаре, названий марок одежды и обуви, которые носил Сергей Михайлович. Начальник личной охраны Спиридонова выдал спецоборудование – очки, в оправе которых находились встроенная мини-камера, отдельно микрофон и передатчик. Другая камера поместилась в пуговицу на его пиджаке. Маленький наушник телесного цвета, едва заметный в ухе и прикрытый аккуратно подстриженными прядями волос, довершил шпионскую экипировку двойника. Теперь Спиридонов мог давать ему указания из любой точки планеты, а также наблюдать за теми, с кем встречается и разговаривает Григорий.
* * *
Силач прекратил длинное повествование, чтобы выпить воды. Босой и скороход размышляли о чем-то своем. Наконец, скороход заговорил:
– Коа, Папаоле, что вы думаете об этом?
– У меня не выходит из головы, что человеку из сна Коа снился саман, под которым мы сидим, – ответил босой.
– Да, ему снился саман, – подтвердил Коа.
– Что ж, – продолжил Викивики. – Твой сон совсем не прост и очевидным образом связан с нами. Папаоле, что ты делаешь?
Силач и скороход подняли головы и увидели босого, который пытался вскарабкаться на дерево.
– Я лезу на вершину! – сказал юноша.
– Зачем? – поинтересовался скороход Викивики.
– Чтобы увидеть наш мир с высоты самана! – крикнул в ответ босой, быстро забираясь по необъятному стволу самана, цепляясь руками и пятками за его кору.
Силач Коа почесал подбородок.
– Он прав, Викивики, он абсолютно прав! За все это время мы так ни разу и не попытались изменить ракурс, с которого смотрим. Папаоле, ты гений! – провозгласил силач и помахал рукой юноше, но тот его уже не видел и не слышал.
Босой ловко и быстро взобрался на вершину. Двое стояли внизу и с нетерпением ждали его возвращения. Они, задрав головы, смотрели вверх, но своего товарища в густых ветвях кроны дерева разглядеть не могли. А время тянулось в ожидании. Вот уже тень от дерева перестала защищать от палящего солнца, и они были вынуждены перейти в другую тень, а Папаоле все не появлялся.
– Где же он? – ворчал силач. – Почему так долго?
Скороход стоял рядом молча, но с тревогой в глазах, так как и ему было непонятно, что можно делать так долго высоко в ветвях.
– Может, он лежанку организовал и спать лег, а мы тут ждем, переживаем?
Они нервничали, звали друга в надежде, что тот откликнется.
– Папаоле! Ты где? – далеко ввысь летели их голоса.
* * *
Спиридонов выдал Черняку список лиц, с которыми тот должен встретиться:
– Заучи фамилии и сожги.
Затем Михалыч выдал билет на поезд, и двойник отправился в Россию, через Москву в Самару.
Джип подъехал к вокзалу почти к самому отправлению, оставалось не более пяти минут, и Черняк побежал к своему вагону, который находился в голове поезда. Девушка-проводник проверила билеты, указала купе. После отправления поезда проводник еще раз проверила билеты, принесла чай. Черняк выпил, хоть и не любил этот «дорожный» привкус, но было приятно держать металлический подстаканник в руке. Ему тотчас же вспомнилось детство: как он с дедом ездил на Алтай, где тот жил, несколько дней на поезде казались ему началом чудесного путешествия. И эти воспоминания успокоили егеря. Он вдруг почувствовал, что нынешнее путешествие закончится хорошо, что он достигнет своей цели – помочь дочке. С такими мыслями Черняк отдал стакан проводнице, закрыл дверь на металлическую задвижку, зашторил окно выдвижной кожаной занавеской, аккуратно повесил костюм и рубашку на вешалку, погасил свет и лег спать. Постельное белье было свежим, прохладным, приятным телу. Уснул он быстро: монотонный стук колес и покачивание вагона помогли полностью расслабиться.