– Вся речь об этой технологии возвращения мертвого человека к жизни, Анна, ведь так, всё из-за этого?
– Да, примечание было посвящено только этому, и это немало. Даже я не случайно была выбрана для того, чтобы мне одной эту тайну доверить. Мои родители – генетики, так же, как и я, и среди главных ученых нашего факультета ходили слухи об этой технологии раньше, задолго до того, как была снаряжена наша экспедиция. Да, Ким, у каждого из нас в куртках, помимо привычных, компактно сложенных там бинтов, антисептика и лекарств, находится инструмент, позволяющий возвращать жизнь назад.
– Как? Анна, что он из себя представляет?
– Шприц концептуальной формы, напоминающий перьевую ручку, в футляре. Слева в куртке, вот здесь открывается емкость с ним, – с этими словами Анна показала на себе, в каком именно месте на куртке нужно провести пальцем, чтобы получить доступ к этому инструменту.
Ким вынул из своей куртки точно такой же футляр, что был у Ани, и, открыв его, осмотрел необычный шприц.
– Как он действует? – спросил он.
– От прикосновения острия его пера к живой ткани. Достаточно самого легкого касания, длящегося сотые доли секунды. Вещество проникает сквозь твердые кожные покровы, не нарушая их целостности. Как именно? Я не знаю, это из-за конструкции шприца, а отчасти из-за самого вещества. Даже если участок кожи очень грязный, всё равно подействует, разницы никакой.
– И что же, точно он… может?
– В случае, если человек мертв не более чем ровно 53 минуты 17 секунд, он с абсолютнейшей вероятностью вернет ему жизнь. Эффект моментален.
– Но постойте, Анна, ведь если у мертвого страшная смертельная рана, которую не вылечить, и его жизнь прекратится… Каковы его шансы? Ну оживим мы его, рану ведь это не затянет, и ему вновь будет угрожать от нее смертельная опасность.
– В том и эффект, Ким, – не будет. В считанные миллисекунды воздействия вещества рост тканей, которых не достает организму, локально активизируется в тысячи раз быстрее, чем он должен быть. Это ранение затянется в мгновение ока, каким бы тяжелым и ужасным оно ни было. Допустим, если представить солдата, лишившегося конечности во время страшного сражения, то его конечность вырастет. Более страшная вещь – даже в случае, если человек будет обезглавлен или если человека уже нет, а еще теплым остается лишь кончик его пальца, – не проблема. Из этого небольшого участка живой ткани мгновенно образуется живое тело, причем первыми будут расти наружные ткани. В случае, если человек еще жив, но при смерти, где-то в недоступном для нас овраге, но в нашем распоряжении находится кусок его кожи, оборвавшийся не более чем 53 минуты 17 секунд назад, тогда то недоступное тело окончательно умрет, а в выросшее из этого куска перейдут сознание, мысли, чувства, память этого человека – все, что принято называть душой. Он будет помнить своих родителей, помнить всех своих друзей, он будет любить тех, кого любил раньше, он будет одарен теми же талантами, что и был при жизни, разве что все врожденные отклонения, приобретенные заболевания и шрамы исчезнут, татуировки тоже, девушке нужно будет вновь проколоть уши. Также исчезнут приобретенные психологические травмы, пережитые ранее и разрушившие даже небольшое количество нервных клеток. Понимаю, звучит все это необыкновенно, но таково воздействие данной технологии.
– Это немыслимо, невозможно.
– Да, но это уже реальность. Я уже не говорю о том, что, если у человека больное сердце или если у него рак, если он заражен радиацией – все эти неизлечимые заболевания уйдут в небытие, как будто их и не было. Раковая опухоль попросту аннигилируется внутри тела, все отделы организма, пораженные ею, излечатся, предрасположенности к раку в теле также не будет, не будет ее и у детей этого человека, если он заведет семью после воздействия технологии. То есть она меняет генетический код, не меняя внешности, привычек, памяти, духа, убирая всё, угрожающее жизни.
– Получается, что вы помогли таким образом маленькому Гарпанче?
– Да, помогла. И даже склонность к пневмонии у малыша навсегда пропадет, как пропадет она и у его детей. Уже не говоря о том, что от болезни Гарпанча вылечился полностью и безусловно. В его организме даже не осталось ее следов. Вы знаете, тогда у меня не было выбора. Несмотря на то, что инструкцией мне было категорически запрещено использовать этот инструмент на ком-то, кроме нас. Я не могла поступить иначе.
– Я понимаю, любой положительный, превосходный в своей доброте человек поступил бы тогда точно так же. Анна, на сколько срабатываний рассчитан каждый инструмент?
– На три. У меня получается так, что уже на два.
Ким вынул из своего футляра шприц и протянул его девушке, едва заметно улыбнувшись:
– Пожалуйста, давайте лучше будет у меня на два, а у вас на три? Прошу вас, поверьте, ничего уже не случится, и впредь нам не придется приводить его в действие.
Аня нерешительно обменялась с Кимом инструментами:
– Хорошо, если вы так желаете. Мне будет неудобно, но я поступила бы точно так же, будь я на вашем месте.
– Анна, у меня к вам есть несколько еще вопросов по этой технологии, пожалуйста, давайте побеседуем о ней еще?
– Давайте, правда, я уже рассказала вам то, что было в инструкциях. Но я попробую рассказать вам то, что уже знала до экспедиции от родителей, те слухи, ходящие в высших научных кругах, среди лучших генетиков мира.
– Ммм… Хорошо, огромное спасибо, – заинтересованно ответил Ким. – А если человек стар, если он умирает от старости, технология при ее использовании вернет ему молодость?
– Вопрос хороший вы задали, – засмеялась девушка. – Нигде точно не сказано, но я могу вам сказать, что нет, не вернет. Если человек в старости умирает от отказа какого-то органа или от болезни, появившейся уже в преклонном возрасте, то он будет оживлен идеально, совершенно здоровым, но годы технология не вернет. Болезни уже не будет, да и никогда ее больше не будет, отказавший ранее орган будет превосходным, но его жизнь в таком случае продлится только на некоторое время. Этот человек может испытывать на себе действие препарата раз в десять-пятнадцать лет с этого момента и продолжительность его жизни достигнет абсолютной вершины, как самая рекордная у долгожителей, а возможно, и на десятки лет больше. Но тем не менее человек все равно будет стареть, находясь в рассудке и полном здравии, и затем от старости умрет.
– А в случае, если человек смертельно болен, но еще не умер, эту технологию можно использовать?
– Самое удивительное – конечно, можно. Не будет ни побочных эффектов, ни вреда. Сколько угодно. Представляете, где-то есть человек, вероятно, использующий ее в своих интересах, по любому поводу. От царапины, например, или от кашля. Возможно, каждый вечер, употребив перед этим массу нездоровой еды и возжелав перед сном привести свое тело в идеальную физическую форму, он приводит эту технологию в действие. Конечно, я утрирую, но вполне может быть, что и правда всё так. Кто-то.
– Да уж… А известно что-нибудь о том, как такая технология появилась?
– Очень мало известно. Попробую рассказать всё, что знаю, об остальном можно лишь догадываться или додумывать самолично, и, быть может, что-то придуманное окажется верным.
В середине 50-х годов нашего века в одном из королевств – таких непохожих на нашу страну маленьких государств юго-запада Азии – произошел необычный случай. Ко двору короля было доставлено письмо от его верноподданного. Кто-то говорит, что это был кустарный лекарь, кто-то – что визирь. Никто не знает даже – девушка или юноша, старец или совсем почти ребенок, глупец, жаждавший наживы, или человек досточтимый и благородный. Королю не пишут без веской причины, и королевская почта почти не содержала в себе письма от подданных его королевства, лишь от монархов других стран, известнейших в своих областях персон и других важных мировых лиц. Но это письмо было исключением. Король был очень стар и милостив, как и подобает благочестивому государю. Он открыл это письмо сам, так было заведено издревле в его королевстве.