– Но мне, наверно, надо в мальчиковый, – сказал Джейми.
– В смысле в мальчиковый? – спрашиваю.
– Вон, видишь? – Он указал на две двери. В самом деле мальчики исчезали за одной дверью, а девочки – за другой. Правда, на наших глазах они перестали исчезать и выстроились в две очереди перед дверями.
– Ладно, тогда на словах расскажи, что там как, – говорю.
– Писаешь туда, потом смываешь, – сказал Джейми.
– То есть «смываешь»? Это как?
– Там такая вроде как ручка, на неё нажимай, и всё.
Я дождалась своей очереди и зашла внутрь. И внутри со всем разобралась – даже со смывом. Ещё там были раковины, и я плеснула воды в разгорячённое лицо. Прямо напротив меня в такой же раковине плескалась другая девчонка – до того обтрёпанная паскуда, других таких я и не видала. Взглянув на неё, я нахмурилась, и она ответила тем же.
И тут я поняла, что передо мной зеркало.
У мамы было зеркало. Оно висело высоко на стене, и мне как-то не было до него дела. Но тут я уставилась на него в полном смятении. Мне-то думалось, я выгляжу, как все девочки. А у меня оказались колтуны в волосах, белёсая кожа – почти бумажно-белая, только с сероватым налётом, особенно на шее. Из-под выцветшей юбки торчали грязные костные мозоли на коленках, да и сама юбка внезапно тоже показалась мне вся измазанная и к тому же не по росту короткая.
Что тут сделаешь? Я глубоко вздохнула и проковыляла наружу. Под дверью меня дожидался Джейми. Я окинула его новым, критическим взглядом. Он тоже был грязней остальных мальчишек. Рубашка выгорела до неопределённого цвета, под ногтями сверкали чёрные полоски.
– Надо было нам чаще мыться, – говорю ему.
Джейми только плечами пожал.
– Да какая разница! – говорит.
Но разница была большая.
Дома, если выглянуть из окна на улицу и посмотреть напротив, а там отсчитать три дома налево, то на углу видна рыбная лавка. Каждое утро туда доставляют свежую рыбу и выкладывают её для продажи на толстую холодную глыбину. Летом на жаре рыба быстро портится, так что хозяйки всегда старательно копаются на прилавке и отбирают что посвежее и получше.
Вот таким же рыбным уловом были и мы, дети. Учителя сгрудили нас в кучу и провели по улице в большое здание, где выстроили в шеренгу напротив стены. Мимо стали прохаживаться местные жители и выглядывать среди нас хорошеньких и здоровеньких, чтобы забрать к себе домой.
Однако по выражениям их лиц и досадливому ворчанию было понятно, что большинство из нас ценности для них не представляет никакой.
– Господи боже, – вырвалось у одной женщины. Стоило ей потянуть носом воздух над волосами одной девочки, как она тут же отпрянула. – До чего грязнющие!
– Ничего, отмоются, – заметила каменная командирша. Стоя посреди залы со своим планшетом, она руководила процессом. – Следует проявить милосердие. Никто не ждал, что будет так много. Каждый должен внести свою лепту.
– Ютить городских крыс – нет уж, увольте, – пробасил пожилой мужчина. – Как бы эта свора нас ночью в постели не придушила.
– Да они дети малые, – заспорила командирша. – Не их вина, что они так выглядят.
Я посмотрела по сторонам. Местные девчурки, разносившие нам кружки с горячим чаем, прямо-таки светились благополучием – ленточки в волосах, всё такое. Казалось, от них не запах – аромат.
– Может, и не их вина, – встряла другая женщина, – но до наших детей им далековато.
Командирша открыла было рот возразить, но передумала и закрыла. Что там ни говори, а до сельских деток нам действительно было далеко – тут не поспоришь.
– Ада, – шепнул мне Джейми. – Нас с тобой точно никто не захочет.
Это было верно. Толпа местных редела. Детей постепенно разбирали. Оставшихся учителя то и дело сбивали поближе в кучку и всячески расхваливали перед пришедшими. Суровая командирша умасливала выбиравших.
Джейми на плечо положила руку какая-то старушка с фиолетовыми волосами.
– Девчонку не возьму, – сказала она, – а с парнишкой уж как-нибудь справлюсь.
– Пожалеете, – говорю я ей. – Он ворует. И кусается. Потом, кто без меня его сдерживать будет – у него же опять припадки могут начаться.
Бабуля беззвучно разинула рот и поспешно отчалила. Домой она уводила уже чужого братика.
А потом зал опустел, остались только учителя, суровая командирша, Джейми да я. Мама была права. Никому мы не нужны. Мы были единственные, кого никто не хотел.
Глава 6
– Вам не о чем беспокоиться, – сказала нам суровая командирша, и более смехотворной лжи я в жизни своей не слышала. Но она уверенно хлопнула по планшету. – Есть у меня для вас местечко.
– А они хорошие? – спросил Джейми.
– Не они, а она, – ответила командирша. – И она очень хорошая.
Джейми покачал головой:
– Мама говорит, что хорошие люди нас не возьмут.
Уголок рта на каменном лице дёрнулся.
– Ну, она не то чтобы прямо идеальная, – сказала командирша. – И потом, я тут квартирьер или кто? Не ей решать, а мне.
То есть, если она не захочет, её заставят. Отлично. Я перевалилась с кривой ноги на нормальную и охнула. Если стоять смирно, к боли ещё можно было привыкнуть, но малейшее движение портило всё до жути.
– Ты ходить-то можешь? – спросила командирша. – Что у тебя с ногой?
– Пивной тележкой переехало, – сказала я. – Но сейчас уже ничего.
– А чего ты на костылях не ходишь? – спросила она.
Поскольку, что такое «костыли», я понятия не имела, оставалось только пожать плечами. Я потащилась к выходу, но тут, к моему ужасу, калечная нога подвернулась, и я грохнулась на деревянный пол. Пришлось губу закусить, а то бы закричала.
– Ох ты ж, господи! – пробормотала командирша. Она присела рядом. Я думала, она будет орать на меня, тянуть вверх, ставить на ноги, но вместо этого – и тут мне стало ещё больше стыдно, чем когда я упала, – она взяла меня на руки и подняла с пола. И понесла меня на руках. – Догоняй, – бросила она Джейми.
Выйдя на улицу, она посадила меня на заднее сиденье автомобиля. Настоящего автомобиля. Джейми, таращась на это диво во все глаза, забрался следом. Командирша захлопнула за нами дверцу, села на сиденье водителя и завела мотор.
– В минуту долетим, – сказала она, обернувшись на нас. – Тут совсем недалеко.
Джейми провёл пальцем по блестящей деревянной панели под окном со своей стороны.
– Ничего-ничего, – говорит, и улыбка на пол-лица. – Вы не торопитесь. Мы не спешим.
Дом стоял точно погружённый в сон.
Располагался он в самом конце тихой немощёной улочки, обросшей по обеим сторонам густыми деревьями. Деревья сходились наверху кронами, из-за чего улица среди бела дня утопала в зелёной тени. Дом же угнездился несколько в стороне от деревьев, в маленьком окошке света, однако по трубе из красного кирпича тоже вились мощные стебли, а кругом дома, под окнами, выстроилось плотное ограждение из сплошного кустарника. Под небольшим козырьком ютилась дверка, выкрашенная в красный, под стать кирпичной трубе, но в остальном это был просто серый дом, смотревшийся тускло за стеной кустарника. Занавески на окнах опущены, дверь заперта.
Суровая командирша цокнула языком, точно что-то её раздражает; остановила машину и выключила мотор.
– Сидите пока тут, – приказала она и вышла.
В красную дверь командирша как следует постучала кулаком, но в ответ не раздалось ни звука; она гаркнула: «Мисс Смит!» – и, постояв в тишине ещё какое-то время, взялась за ручку и вошла внутрь.
Я ткнула Джейми и велела ему подслушать.
Он постоял у открытой двери пару минут, потом вернулся.
– Бранятся, – сказал он. – Тётя нас не хочет. Говорит, не знала, что война.
Тому, что тётя нас не хочет, я нисколько не удивилась, но вот что кто-то мог не знать про войну, поверить было трудно. Либо эта мисс Смит кривила душой, либо была отменной тупицей.
– Ладно, – пожала я плечами. – Пойдём к кому-нибудь другому.
И ровно в тот момент, как я произнесла эти слова, всё изменилось. Справа от спящего дома из кустов показалась лошадиная голова ярко-жёлтого цвета. Голова уставилась на меня.