Минуло 15 зим, и родители уж было отчаялись выдать Ллейан замуж – стольким она из-за своего несносного нрава уже успела отказать! – но тут произошло вот что…
… Как-то раз Керридвен сказала Морврану:
– Полетай, сынок, поохоться, развей хандру! А то ты после этой своей службы у человеческого вледига уже столько времени сам не свой, места себе не находишь. Да и мама хочет приготовить сегодня кое-что особенно волшебное.
И продиктовала список всего, что нужно ей было для очередного отвратительного на вкус – да, терпеть их никогда не мог, будь они хоть трижды колдовские! – варева в Котле. Морвран на память никогда не жаловался. Обернулся гигантским вороном и был таков.
Недалеко от дома он встретил на лесной поляне Герна. Рогатого Охотника.
– Пойдём, маленький-большой ворон, поохотимся вместе, – предложил Рогатый, произнеся эти слова на своём древнем наречии, настолько древнем, что даже первые боги давно позабыли его. – Твоя мать, моя старая вечно юная знакомица, знать, послала тебя, как всегда, – туда, не знаю, куда, принести то, не знаю, что.
– А что взамен? – спросил его Морвран, зная, что и Герн, и Керридвен, несмотря на почтенный даже для богов возраст, очень любили проделки, причём одни и те же.
Рогатый с напускной ленцой усмехнулся:
– Взамен – что произойдет от всегда не-твоего, станет на не-всегда моим.
Выяснять, что он имеет в виду, смысла не было. Всё равно не сказал бы. Или сказал бы что-то ещё, вконец запутав молодого отпрыска богини волшебства и тайных знаний, которому оные знания пока были мало того что недоступны, так ещё и неинтересны вовсе.
Морвран неопределённо взмахнул крылом, – потом, мол, разберёмся, – и припустили они вдвоём по всем мыслимым и немыслимым мирам, выслеживая причудливых созданий, в ужасе стремившихся врассыпную, едва завидев косматого кряжистого бога, чья голова увенчана оленьими рогами, и огромного чёрного ворона над ним, распахнувшего крылья на всё небо. Кое-кому убежать не удавалось, и маленький кожаный мешочек на шее у ворона, способный вместить в себя целую бездну, – дар богине Керридвен от Маленького Народа в благодарность за вечное заступничество – продолжал пополняться новой добычей.
На обратном пути Морвран собирался набрать испрошенных матушкой кореньев. Но не сложилось…
… Вышли Рогатый и Морвран тропою из-под холма в мире, где обитают люди. А именно – близ Морской Твердыни в Повисе, где у каких-то дальних родичей гостила Ллейан из дома Уриена.
– Ну всё, дальше ты сам, а мне и того дальше, – сказал Рогатый Герн.
– А как же то, что взамен? – спросил его честный и бесхитростный Морвран.
– А, потом, – неопределенно повел рукой Охотник, словно передразнивая недавний взмах вороньего крыла своего спутника. – Уже всё давно началось. Вон кречет-птица, следуй за ним, но не пужай. Тёзка он сына твоего.
– Какого сына? – удивился Морвран.
– Который не дочь. Но дочь – тоже, – хмыкнул Герн и исчез в лесной чаще.
И тут в небе действительно закружил-заклекотал кречет, птица, зорко смотрящая в прошлое и не менее ясно – в будущее. И тут и там называли кречета многими именами на давно забытых или ещё не появившихся языках – фалько, чучулигар, боздоган, мерлин…
И примнилось гигантскому ворону, будто задразнил его кречет. И он, решив позабавиться перед неимоверно скучным полётом за травами, решил погонять бедную птицу, пока весь задор от охоты ещё не вышел.
И кречет-сокол увлёк исполинского чёрного ворона к кромке залива, на котором стоял Моридунум, Морская Твердыня. Навстречу судьбе – и не только своей.
Я был берегом реки, где встретились наши родители
Дай насытиться робостью твоих глаз,
Дай почувствовать твою нежность, твою красоту,
Дай мне понять, что я люблю только ту,
Которая сидит передо мной и льет слезы сейчас.
Мне не грустно, но и не весело рядом с тобой.
Это пройдет, как и все проходит когда-то.
Я не убегу. Я не хочу низвергаться в покой,
Потому что я просто боюсь не вернуться обратно.
Огромная тень воронова крыла скользила по-над предрассветным Моридунумом, задевая огромный – шутка ли, второй по величине во всех бывших римских землях Придайна! – амфитеатр, ныне с заросшими скамьями, усеянный грядками овощей; форум, продолжавший исполнять строго одно из своих изначальных предназначений – место торговли; термы, переделанные под покои местной знати; деревянно-каменные городские жилища, сто раз перестроенные после очередного приступа ветхости и безрезультатных попыток повторить деяния зодчих прошлого; мелкие землянки бедноты, беспорядочно усеявшие кромку строгого полотна прямых улиц…
Кречет уже давно куда-то подевался, и Морвран, всё равно довольный охотой и в кои-то веки развеявшийся, вовсе позабыл о дразнившем его пернатом собрате, почти безразлично провожая взглядом оставшийся позади Моридунумский холм, Брин Мирддин, где когда-то селились первые местные жители из числа племени деметов.
Морвран уже бывал здесь когда-то. Давно. В прошлой жизни. О которой он не хотел вспоминать. Огромный ворон заложил полукруг и устремился к реке Тыви, к тому месту, где она, покидая место обитания людей, была довольно широка, чтобы, пока город не проснулся, минуя лодочную стоянку, принять свой нелицеприятный первоначальный облик и охладиться в прохладной воде.
Не пришлось. Ибо там они и встретились.
Ллейан сидела на берегу реки и смотрела вдаль. Когда небо над головой стало темнеть, она подняла голову и увидела Морврана. Нет, она не испугалась, хотя зрела нечто подобное впервые в жизни. Даже креститься не стала, как учил её священник Блехерис, сопровождавший воспитанницу в далекий Моридунум по строгому наказу Мейрхиона Худого, последнего вледига единого Регеда*. Чуял потомок Старого дедушки Коля, что дорожить надо самым… дорогим. Ибо если сыновей правителя могут убить в битве, то дочери в силах сохранить и укрепить вотчину путём брачного союза с другим правителем. Поэтому в поблёкший к той поре некогда роскошный Моридунум, по-нашему Каэр Мирддин, прибыла Ллейан тайно и жила под чужим именем, которым, впрочем, никто не интересовался, тем более что всё внимание отвлекал на себя бывший друид, а ныне жрец Йессу Гриста Блехерис, вместо проповедей рассказывавший всем и каждому о своём родном Иверддоне.
Только вот пока Мейрхион Худой присматривал выгодную партию для сокрытой от посторонних глаз дочери, он, Мейрхион, возьми да и скончайся. И вот уже полтора года идти Ллейан и Блехерису было некуда.
Но не об этом думала девушка в то утро, когда над ней проплыла тень гигантского ворона. А о чём она думала, сейчас уже неважно, ибо, увидав Морврана в его вороньем обличье, Ллейан совсем позабыла, о чём таком она размышляла за мгновение до.
Морвран почувствовал на себе чей-то взгляд, глянул вниз, на покрытый дёрном крутой, но невысокий берег.
– «Чёрный ворон, что ж ты вьёшься над моею головой…», – пропела Ллейан вдруг и совсем неожиданно для себя. Необязательно, конечно, она пропела именно эти строки, однако нечто подобное в тот момент прозвучало.
Морврана никогда не нужно было долго уговаривать, и именно там, на прохладном берегу реки Тыви, в лучах восходящего солнца у них всё и произошло…
… – Кто?! – когда Блехерис переспросил во второй раз, то уже сорвался на сдавленный крик. Такой крик-полушёпот, когда боишься привлечь к себе внимание, но уже не можешь сдерживаться.
– Чёрный ворон. Огромный чёрный ворон, – потупив глаза, ответила Ллейан. Бывшему друиду не нужно было ждать четвёртого месяца, чтобы через два дня, просохнув после очередной проповеди, понять-таки, что его подопечная понесла.
– И… – это он тоже переспрашивал во второй раз, – что ты ему пропела?