Командир замолчал на некоторое время и, шумно выдохнув, добавил:
– Это он спасся тогда… Тот единственный, кто уцелел в самолете.
– Значит, он один из лучших! – с надеждой сказала я, когда до меня дошло, о каком самолете он говорит. – Мой муж говорил, что они собрали лучших агентов.
При этих словах мой голос дрогнул, и я осознала, что все это время по моим щекам продолжали течь слезы.
– Был лучшим, – отрезал Марлоу. – После крушения самолета он повредил голову.
Заметив, что его слова не произвели на меня должного эффекта, командир продолжил:
– Первое время он рвался спасать кого-то там, за чертой, но вся его семья живет в Германии и никого из них он не помнит. Даже имени своего не помнит, – мужчина пристально посмотрел мне в глаза. – Теперь вы понимаете?
Воцарилась тишина.
– Я не смогу просто сидеть и ждать.
Я подняла на него заплаканные глаза.
– Как вы не понимаете! – Марлоу всплеснул руками. – Неизвестно еще, как безопаснее – идти одной или с ним! Тем более он всего лишь отвечал за связь в той операции.
– Прошу вас, – с мольбой прошептала я.
Командир молчал.
– У вас есть семья? – я перестала сдерживать свои рыдания и эмоции. – Вы можете себе представить, как это – сидеть и ждать месяц за месяцем, совершенно ничего не зная о своих детях? Даже живы ли они?
Марлоу положил руку на мое плечо, пытаясь успокоить и поддержать меня.
– Меня вы удержать не сможете: я не ваш солдат, – вытирая слезы, твердо заявила я. – Я все равно пойду.
– Ладно, – вздохнул он. – Я подготовлю все необходимое. Нужно придумать легенду. Лучше говорить почти правду, тогда это будет выглядеть более реалистично.
– Спасибо вам, – до сих пор не веря, что все получилось, произнесла я.
– Дженнифер, – серьезно сказал командир, – только одна просьба – берегите себя.
Он хотел что-то добавить, но осекся. Я и так поняла, что он хотел сказать. Мои дети уже потеряли одного родителя, если погибну и я, они останутся совсем одни. Если они живы, конечно. Если, если, если…
***
На следующий день мы отправились по маршруту.
Крис Хаммер шел впереди, ориентируясь по навигатору. Несмотря на недавно перенесенную травму, он держал темп и не сбавлял скорость. За день агент почти не произнес ни слова. Меня это более чем устраивало: говорить не хотелось. Наверное, мне стоило поблагодарить его за то, что он согласился сопровождать меня, но я никак не находила подходящего момента.
Крис чем-то напоминал меня – такой же неприкаянный. Должно быть, ужасно не помнить, кто ты. И что хуже: ничего не знать о себе или терзаться мыслями о судьбе своих близких? Ответа на этот вопрос у меня не было.
Как и предупреждал Марлоу, первая часть пути была довольно легкой. Мы поднимались в горы по туристической тропе и к концу дня прошли прилично, если судить по карте. Сегодня нам повезло еще и с погодой. В этих горах часто свирепствует мокрый ветер, потому впереди могло ожидать много неприятных сюрпризов.
Такая интенсивная прогулка после трех месяцев ничегонеделания дала о себе знать. Уже к вечеру первого дня у меня страшно ныли ноги и болело все тело. Мы почти не останавливались до самой темноты. Лишь изредка, замечая, что я начинаю отставать, Крис снимал рюкзак, доставал воду и питательные батончики. Небольшой перекус – и мы снова поднимались в горы.
Выбрав подходящее место для ночевки, Хаммер поставил палатку и развел костер. Мы перекусили, и между нами повисло неловкое молчание. Настало время для сна.
– И часто у тебя бывает носовое кровотечение? – спросила я, чтобы прервать неловкость.
– Не знаю, – сухо ответил агент. – Это было впервые… после катастрофы.
Мы снова замолчали, и лишь потрескивание веток в костре нарушало тишину.
– Я буду снаружи поддерживать огонь, – наконец произнес Крис.
Меня это немного успокоило, поскольку у нас была одна палатка на двоих, ведь по легенде мы приходились друг другу близкими друзьями. В реальности же перспектива спать с незнакомым человеком под боком представлялась мне не такой уж приятной, но и оставлять его на улице было неудобно.
– Если замерзнешь или дождь начнется, заходи, – предложила я и с чистой совестью отправилась спать.
По правде сказать, я готова была вообще не спать, лишь бы поскорее добраться до Моргана и детей. Но я, конечно, понимала, что для нового дня нужно было набраться сил. При хорошем раскладе наш путь займет около недели, если повезет с погодой и местностью.
Следующие дни были намного напряженнее: дорога становилась все сложнее, а погода – хуже. Точка на экране, показывающая наше местоположение, почти не двигалась с места, а усилий с каждым днем приходилось прилагать все больше. Я чувствовала себя уставшей и измотанной. Отчаяние с новой силой пожирало меня. В довершение всего зарядил сильный дождь. Нам нужно было двигаться по склону вдоль реки, и сырость была очень некстати.
– Не стоит сегодня выходить, – заявил Хаммер. – Я проверил склон. Он очень скользкий.
Я уже собралась и сидела у палатки, ожидая возвращения Криса, чтобы отправиться в путь, поэтому его слова меня не обрадовали.
– Даже если дождь прекратится, склон не сразу высохнет, – взмолилась я. – Может пройти несколько дней! Мы не можем столько ждать!
– Так безопаснее, – отрезал он.
Первым сиюминутным желанием было взять свой рюкзак и уйти, но здравый смысл восторжествовал. Я поняла, что спорить не имело смысла.
Часы ожидания тянулись бесконечно. Дождь не прекратился ни к вечеру, ни даже на следующее утро. Сидеть в палатке было невыносимо, и я решила подойти к склону, проверить, вдруг дорога не такая уж скользкая, как заявил Хаммер. К сожалению, эта часть пути была очень опасной, почти у обрыва. Камни оказались гладкими и скользкими. И если в самом начале тропы пространства было достаточно, то чем дальше я продвигалась, тем уже становился проход.
Крис оказался прав: мы тут не пройдем.
– Черт! – выругалась я.
От бессилия страшно хотелось разрыдаться и взвыть в голос. Я присела у обрыва, глотая слезы, и стала наблюдать за бурным потоком реки, пытаясь успокоиться. Из забытья меня вырвал звук хрустнувшей ветки.
Я резко вскочила на ноги и обернулась. Среди кустов мелькнуло встревоженное лицо Криса. Я отчаянно замахала руками, пытаясь удержать равновесие, но было уже поздно: одна нога соскользнула с обрыва и меня потянуло вниз. Кажется, я даже совершила сальто в воздухе прежде, чем ледяная вода реки проткнула мое тело тысячами острых иголок. От холода выбило весь воздух из легких. В довершение всего я сильно ударилась головой о камень. Тьма поглотила мое сознание.
***
Хотя я очнулась у костра, мое тело пробивала дрожь от холода. Хорошо хоть дождь перестал сыпать.
– Твое имя? – настойчиво спросил Крис, и я почувствовала себя неуютно, словно была на допросе.
– Дженнифер, – просипела я.
– Помнишь, что произошло?
В сознании всплыло воспоминание о том, что Крис появился на обрыве за секунду до того, как я сорвалась.
– Ты напугал меня…
– Ты меня тоже, – заявил он с явным укором.
Крис приложил к моим губам пластиковую бутылку.
– Пей, – скомандовал он.
Я сделала несколько глотков.
– Что со мной?
– Ты ударилась головой, – Хаммер замялся на секунду. – И, кажется, у тебя сломана нога.
Крис помог мне приподняться и сесть. Нога выглядела, мягко говоря, не очень обнадеживающе. К лодыжке какими-то тряпками было примотано несколько толстых веток.
– Я попытался вправить ее, пока ты была без сознания, – объяснил он.
– Спасибо.
Мы замолчали. Кроме потрескивания веток в костре ничего не нарушало тишину, но молчание больше не было комфортным для меня. Я чувствовала себя никчемной. И виноватой во всем этом.
– Плохи наши дела? – жалобно спросила я.
– Не безнадежны, – сухо ответил Крис, подбрасывая ветки в огонь.
– Зачем ты прыгнул за мной? – вырвалось у меня.