Сверхурочные, объясняют они, а у меня талант (не пропадать же ему) играть на всех музыкальных инструментах от африканских маримбы и калимбы до скрипок обоих Николо и Антонио Амати.
Книги писала бы по одной в день. От происхождения космоса «Как это было на самом деле» до метафизики архетипических образов и поэтики чистого сознания. Владея в совершенстве всеми пятью тысячами языков, прогуливаясь в обычный погожий день по окрестностям пустыни Калахари, той ее части что в Ботсване, и случайно встретив не самое дружелюбно настроенное племя, заверила бы встревоженных чужеземцев на чистейшем суахили, что я своя среди своих.
И далее под их недоуменные взгляды, приготовила бы еще древнейший, пламенно любимый всем племенем напиток силы, рецепт которого, казалось, навечно был утерян со смертью прапрабабушки вождя. Тем самым, поразив всех в самое сердце и заслужив любовь до гроба. Их, конечно, не моего. Ведь со всеми знаниями мира, найти способ бессмертия не составило бы труда.
Симпозиумы, саммиты, научные конференции, совещания международных организаций по всему миру не были бы возможны без моего присутствия. Разрываясь на части, один день я в Стокгольме, получаю Нобелевскую премию за изобретение неиссякаемого источника энергии – ручного солнца для каждого. На следующий день в Кот-д-Ивуаре, совершаю революцию в образовании и делаю его доступным для всех детей Африки. А послезавтра в Пуэрто-Рико, обсуждаем отмену всех мировых политических границ на встрече с участниками Бильдербергского клуба. Было бы создано единое правительство мира, как мечтал когда-то Альберт Эйнштейн, и передано, конечно, единогласно, в мои руки.
Метания чувств
Жило-было Разочарование.
Слыло оно отъявленным хулиганом. Слонялось обычно со Скукой, и от того вечно прилипало к ни в чем не повинным гражданам, а Скука подкрадывалась сразу за ним.
Бездушные, бессердечные, ориентировались они по нюху, врываясь в места с повышенным скоплением Предвкушений и Ожиданий.
Завидев первых, последние оголтело бежали со всех ног.
Никакие препятствия не были страшны этим мастакам куролесиц. Многие были настигнуты маргинальной шайкой в тусклом свете серых будней. Не было спасения от них ни в балагане барных огней, ни в темных кулуарах спален, ни в хитросплетениях теней. Широким жестом распахивали они ставни для победоносно вторгающейся Неловкости, ехидно и безжалостно посмеивающейся.
Разбойничать эта шайка любила чаще всего в первые-разы-чего-бы-то-ни-было.
Сгоняя Волнение, бесцеремонно втискивались Разочарование со Скукой между смущенной парочкой на первом свидании, еще до того как официант успевал подать бисквиты и апероль.
Наведывались эти двое и в моменты творческих взысканий – неисчислимое множество различных эквилибристов духовной чувствительности пало их жертвами – виолончелисты, скрипачи, трубачи, режиссеры, художники, артисты всех мастей, писатели, философы, скульпторы. Все они в разное время страдали от тисков Разочарования и Скуки, которые набрасывались на всех этих поэтов жизни, подобно разъярившимся бульдогам. И только Вдохновение знало, что Разочарование так бесчинствует по причине их разлуки.
Стоило Вдохновению показаться на пороге, как Разочарование сразу успокаивалось, отпускало Скуку бегать в умах асфальтоукладчиков, а само кротко складывалось калачиком у ног Вдохновения, позволяя вступить на путь и восторжествовать ликующей, сияющей, окрыляющей все и всех вокруг Творческой силе!
Тимур Босин
Лотрик
Графство Герцен, осень 1653 года…
– Мы проигрываем, граф… – с отрешенными глазами в палатку для командиров прибыл полководец Лерон. Хоть он и стоял с гордой осанкой, как в молодости, вид его вызывал жалость. В минувший месяц командир битву за битвой проигрывал туркам, наступавшим с Востока. Любые ухищрения, на которые он шел, противником просчитывались на раз.
– Наши войска редеют, запасов остается на пару месяцев, а несколько групп солдат готовят мятеж, – видно, что каждое слово давалось Лерону с сильной горечью.
– Я вас услышал, господин Лерон, можете идти, – граф спокойно отвернулся в сторону, будто все происходившее его не касалось.
– Лотрик, я говорю, что мы проигрываем! Ты меня не слышишь? – сорвался на крик командир. Они с графом были очень близки. Лерон воспитывал Лотрика с детства, по завету его покойного отца. Но старый уклад и традиции не позволяли полководцу так обращаться с графом. Всего два раза, после вхождения в титул графа, Лерон обратился к своему подопечному по имени. И это был второй.
– Скоро турки вторгнуться в нашу землю, и здесь не останется ничего, понимаешь! Ничего… – эти слова окончательно придавили Лерона. Он больше не мог себя держать. Воля его пала, а вместе с ней ушла и вера в благополучный исход войны.
– Я вас услышал, Лерон. Вы свободны, – граф снова спокойным тоном произнес слова, даже не повернувшись в подчиненному.
Солдаты, охранявшие графа, в это время находились возле костра рядом с палаткой. Они видели, как вышел полководец. Видели, что Лерон подавлен. Полководец был для всех солдат как отец. Они видели обреченность в его глазах, но ничего не могли с этим сделать.
Лотрик глубоко вздохнул. Человек, которого он считал своим вторым отцом, вышел. Никогда разговоры с ним не давались для него легко. Особенно, когда он стал полноценно править графством.
«Лерон, как всегда, уперт. Он знает цену своим солдатам. Рад, что у меня есть такие командиры. Если бы я задумал захватить королевство, с Лероном, и армией побольше, у нас бы все получилось. Жаль, что таких планов у меня нет», – Лотрик снова вздохнул и сел за стол. На столе была карта с кучей пометок, стрелок и маленьких фигурок. Фигурки изображали отряды, свои и противника, а стрелки указывали направления движения отрядов. Граф в который раз подумал про карту. Про фигурки и стрелки, непонятные с первого взгляда пометки. Эта картина всегда вызывала у него в памяти воспоминания о детстве, где он с мальчишками из ближайшей деревни игрался у реки. Они чертили на песке разные стрелки и линии, планы захвата крепости, обходы с флангов, различные маневры. Ставили фигурки в виде обычных камушек, ракушек и деревянных сучков. Все для победы в сражении. Прямо как сейчас.
Лотрик снова посмотрел на стол. Все передвижения были ему известны и давно предвидены. Передвижения своих войск и войск врага. Он хорошо заточил свой стратегический ум. Не зря он являлся графом земель, которые стояли на границе с Турцией. Король всегда высоко ценил его работу. А граф крепко держал границу королевства. До этих пор…
***
– Элиза, радость моя, когда ты придешь наконец-то и поешь нормально? – с веселым задором спросил Лотрик свою дочь. Ясные дни в эту осеннюю пору создавали тепло на душе и какое-то особенное нежное пространство вокруг.
– Вероника приготовила сегодня чудесный пирог, и если ты не придешь, я весь его съем! – продолжил убеждать свою дочь граф.
– Да, пап. Ешь весь пирог, сегодня с утра мы с няней наелись печеных яблок, и я не сильно голодна, – Элиза не отрывалась от изучения трактата о стратегии ведения войны.
– Если захочешь, можешь оставить мне кусочек. Дочитаю и пойду поем, – бросила Элиза.
«Вся в меня, – подумал граф, – в ее возрасте я тоже не отрывался от книг в папиной библиотеке. Сейчас я ни капли не жалею, что высиживал ночами в библиотеке».
Лотрик ушел в трапезный зал и сел за стол. Однако стук в дверь прервал его. Это был его начальник стражи.
– Граф, к вам от короля, могу я позволить ему войти? – хотя и по этикету было положено незамедлительно принимать королевских представителей, начальник стражи верно делал свое дело.