Кармела замечает: полицейского вовсе не интересуют ее ответы. Он с отсутствующим видом записывает их на планшетник. У мужчины такой же встревоженный взгляд, как и у его смуглокожей коллеги. «Им страшно», – понимает Кармела.
Ей возвращают только пиджак и туфли. Ведут в другую комнату, побольше, со столом пропорционально бо́льших размеров, с включенным ноутбуком и с Нико Рейносой по другую сторону стола – художник почти не изменился за прошедшие минуты: джинсы, заляпанная красками футболка и черная косуха, добавился только кровоподтек на скуле. По бокам сидят двое полицейских в форме: один низенький и толстый, другой со светлыми усами и бледной кожей, теперь залившейся румянцем. Усатый смотрит на Нико так, точно хочет стереть его с лица земли.
– Привет, Кармела! – Нико ведет себя развязно. – Ты тоже случайно приложилась к двери? Нет? Вот повезло-то. – Художник потирает подбородок и косится на усатого полицейского.
– Что с тобой случилось? – спрашивает девушка, садясь на указанный ей стул.
– Немножко разошлись во вкусах. – Этот приятель держал меня за яйца, а я ответил, что стариками не интересуюсь…
Ответная вспышка ярости затрагивает даже Кармелу: девушка испуганно отшатывается назад. Только Нико продолжает сидеть и улыбаться; усатый выпячивает мускулы и рвется вперед, толстяк вклинивается между ними как барьер.
– Я тебя убью, пидор!
– Прекрати, Херардо… Оставь его! Он же нарочно!
– Еще одно слово, и он получит второй фингал!
– Тебя они не трогали? – спрашивает Нико, словно не замечая стражей порядка.
– Меня обыскали. – Мужчина и девушка обмениваются понимающими взглядами. – Но со мной все в порядке.
Полицейские наконец успокаиваются. Они как будто чего-то ждут. Нико потирает челюсть и улыбается:
– Какие вы нервные, мужики. В мое время мы, черт подери, так себя не вели. Мы обладали демократическим самосознанием…
– Ты никогда не был полицейским, пидор, – кричит усатый. – Все, что ты сделал, – это опозорил своего отца и запятнал честь мундира.
– Но теперь, – продолжает Нико, не обращая внимания на оскорбления, – теперь вы вляпались, верно? Происходят некоторые события, а у вас, долбаков, нет никакого объяснения… Вы только наблюдаете, как порядок сливается в унитаз. И нервишки начинают шалить – что, не так?
– Нико, дам тебе совет, – вмешивается толстячок. – Отвечай на вопросы, сам вопросов не задавай.
– Для вас я «сеньор Рейноса», – поправляет художник. – Не забывай: я ведь не фараон и никогда им не был. Корпоративный дух – это не про меня.
– Корпоративный у тебя разве что зад, – ухмыляется усатый: Кармела догадывается, что он предпочел путь насмешки, чтобы спрятать гнев, уродующий лицо.
– Бездарно работаете, мужики, – определяет Нико. – Прямиком отсюда я отправлюсь к своему адвокату, чтобы заявить о пытках и гомофобии, имеющих место в вашем участке. – Досадно лишь, что я не знаю, застану ли своего адвоката, когда выйду… Откровенно говоря, я вообще не знаю, что застану, когда отсюда выйду. Вы уже позвонили семьям?
– Заткнись, – предупреждает толстяк.
– Ладно, только оставьте в покое эту сеньориту. Это я ее впутал. Она тут вообще ни при чем и ничего не знает. Отпустите ее…
– А ты? Что ты знаешь? – продолжает давить усатый.
– Не знаю, что и сказать, приятель. Если я скажу, что ничего, вы мне не поверите.
– Подтвердите ваши слова правдой. – Эту фразу произносит мужчина, только что появившийся в комнате.
Вошедший невысок ростом, на нем темный костюм и коричневый галстук. Его лицо знакомо Кармеле, девушка видела его по телевизору, в подъезде радиостанции «Твоя музыка FM». А теперь она вспоминает, что видела его и раньше. Этот мужчина мелькал в новостях весь день, как анонимный участник трагических событий: сначала Ферруэла, потом радио… Лицо как будто сплющено килограммами ответственности.
– Добрый вечер. Простите за задержку.
– Чтоб меня… Что это за индюк? Ваш адвокат или мой адвокат? – интересуется Нико.
Мужчина в костюме занимает место рядом с компьютером и сразу же начинает стучать по клавишам; слова Нико заставляют его прерваться.
– Под умника косит, – поясняет усатый.
– Я кошу под умника всякий раз, когда полицейские незаконно врываются в мой дом, выволакивают меня вместе с моей гостьей и тащат в участок, чтобы сообщить мне, что я являюсь пидором, – поясняет Нико.
– Это вовсе… – оправдывается толстяк, но мужчина в штатском поднимает маленькую руку.
– Сеньор Рейноса, вы правы. Честно говоря, эти двое дожидались меня, чтобы я все надлежащим образом разъяснил вам и сеньорите Гарсес. Меня зовут Хоакин Ларедо, я работаю в Европоле, отвечаю за Испанское отделение по кризисным ситуациям, и по указанию Министерства внутренних дел мне предписано сотрудничество с Гражданской гвардией.
– «По кризисным ситуациям»… – Нико обдумывает услышанное. – Вам поручено уладить проблему с недовольными, которые на площади Нептуно вступают в столкновение с отрядами по борьбе с беспорядками?
Вежливая понимающая улыбка – единственный признак, что Ларедо улавливает и разделяет (отчасти) иронию Нико.
– И да и нет. Но, боюсь, у нас мало времени. Поэтому я сразу же перейду к сути проблемы.
– Лучше сказать «возьму быка за рога». Более обиходное выражение.
– Благодарю, сеньор Рейноса. – Еще одна улыбка.
Кармела понимает, что Ларедо переживает куда более сильный стресс, чем все полицейские, вместе взятые, что он достиг той грани, за которой мелкие подколки его даже не задевают. Кармела воспитана в почтении к властям, в страхе перед теми, кто отдает приказы; теперь она охвачена липкой болезненной паникой.
Еще несколько ударов по клавиатуре – и Ларедо поворачивает экран ноутбука. На экране фотография.
– Карлос Мандель. Профессор зоологии и это… это…
– Этологии, – договаривает Кармела.
Ларедо кивает с довольным видом. Он как будто впервые обращает внимание на девушку и теперь расточает любезности:
– Спасибо, сеньорита. Вас не затруднит объяснить, что это за специальность?
– Изучение поведения животных.
– Вот как, поведение животных, – повторяет Ларедо, как будто это ответ на загадку. – А примеры можете привести?
– Только не про фараонов с этого участка, – просит Нико.
– Рейноса… – предостерегает толстяк, но Ларедо делает успокаивающий жест.
Отвечая, Кармела теребит кончики шейного платка:
– Ну… Например, если пчела летает или садится – это ее поведение… Или если группа муравьев отправляется искать пищу. Или брачные ухаживания птиц, миграция китов, забота о детенышах – все это типы поведения… Этолог их изучает и формулирует теории.
– Что ж, отлично, – одобрительно замечает маленький человечек, точно преподаватель на устном экзамене. – И Карлос Мандель был в этом деле экспертом.
– Экспертом мирового уровня по поведению насекомых, – подтверждает Кармела.
Ларедо опускает взгляд. Кармеле кажется, что он проверяет ее ответы по записной книжке или по смартфону.
– Учеба в университете Комплутенсе, диссертация в Дейвисе, Калифорния… Там он вступает в связь со студенткой-токсикоманкой, которая впоследствии умирает… В начале девяностых возвращается в Испанию и получает кафедру. Неутомимо путешествует, читает лекции, проводит исследования… Автор книги «Обусловленная свобода». Я помню эту книгу… лет восемь или десять назад о ней много говорили, она вызвала столько споров… Затем Мандель сближается с преступными группировками. Его обвиняют в связи с несовершеннолетней Фатимой Кройер… Вот тебе и эколог.
– Этолог, – поправляет Нико.
– Оправдан за недостаточностью доказательств, – не обращая внимания, продолжает Ларедо.
– А еще потому, что семья Фатимы решила замолчать эту историю, – встревает Нико.
– Ага, так вы ее знаете. – Ларедо заменяет фотографию профессора лицом девушки, очень симпатичной, картинку портят только избыток пирсинга и мешки под глазами. – Я имею в виду Фатиму Кройер. Сейчас ей двадцать пять лет, уже совершеннолетняя. Однако и сейчас является наркозависимой, а помимо этого, она поэт, фотограф и участница незаконного формирования. Нико, вы с ней знакомы?