– Не знаю… Может и он – ответил Лёшка, заинтересованно сузив глаза.
– А это мы сейчас узнаем – усмехнулся Петрович, доставая из широких брюк, застёгивающихся, где-то под брюхом, телефон.
Десять минут разговора и Петрович, весело прорычал – мир тесен. Мы с твоим отцом и "Чудилом" не разлей вода, в школе, были. Потом Игорёк в военное училище поступил. Встречались редко, но метко – расхохотался он.
Но вот смолк и, снова, спросил – ты не говорил Игорю свою фамилию?
– Э-э, не помню… Кажется, говорил…
– Эх ты, балбес… Кстати, он сейчас, сам, сюда прикатит. Как узнал, чей ты сын, так сразу и засобирался.
– Папа, прикатит? – удивлённо, спросила от дверей комнаты Ника.
Петрович повернул на голос голову.
– Прикатит, Никушка, так ведь, тебя отец зовёт. Мы ваше… твоё – поправился он, чуть опустив глаза – рождение, трое суток отмечали. Пока наши жёны не взвыли и не растащили нас по домам. А Колька "Крот" ещё и "звездюлей" от Галки получил. Колька "Крот" это отец Лёшки. Так в детстве его звали. Николай Николаевич Кратов – вздохнул Петрович – а Галка, мама, Галина Васильевна.
– Игра? – шёпотом, испуганно, произнесла Ника, глядя на Лёшку.
– Не знаю – одними глазами ответил он ей. А вслух, бодро спросил – если обед готов, корми Петровича, а я в душ, я быстро.
Чуть прихрамывая, Лёшка проковылял, мимо Ники, в ванную комнату, шепнув на ходу – не думай об этом. Твой кристалл у тебя в сумочке.
Лёшка вышел из ванной комнаты и удивлённо замер. Из кухни доносился весёлый смех Ники наряду с аппетитными запахами.
Лёшка заглянул. Перед Петровичем стояла пустая тарелка и огромная кружка с чаем, а он что-то рассказывал хохочущей Веронике.
– Привет, вот и я – вошёл Лёшка, улыбаясь.
– Ой, Лёша – вскочив, повисла у него на шее Ника – дядя Петя такие смешные истории рассказывает про наших отцов. Представляешь, моего отца на всю ночь, на спор, закрыли в классе. Уборщица нашла его и хотела тряпкой. А он за скелет анатомический спрятался и как завоет. Уборщица выскочила из класса и вызвала милицию. Так что, ночь он провёл не в классе, а в милиции, в отделе по делам несовершеннолетних, вместе с родителями. А уборщица, потом, при виде скелета, стала всё время креститься.
Так за разговорами и воспоминаниями о детстве Петровича, не заметили, как в квартиру вошли, весело переговариваясь, мама и Игорь Леонидович.
Игорь Леонидович и Петрович, долго хлопали друг друга по спинам, потом переключились на Галину Васильевну. А потом, вежливо, выпроводив Лёшку и Нику, заняли кухню. И весь вечер оттуда раздавались весёлые голоса. Когда разошлись, ребята не слышали, спали.
Но утром, мама осторожно разбудила сына.
– Лёшь, ты сможешь отвести меня на работу? – спросила она тихо, просунув голову в их комнату.
– Да, мама, сейчас…
Он осторожно убрал со своей груди руку Ники и выскользнул из-под одеяла. Мигом оделся и про-хромал в ванную. Побрызгал себе на лицо водой и появился в прихожке. Мама ждала.
– Боюсь, за руль. Немножко выпила, а голова, до сих пор, кружится – виновато оправдалась она.
– Нормально мам, не каждый день друзья детства встречаются, поехали. Вечером с Никой встретим.
Мама кивнула и, с болью, посмотрела на сына – сильно болит? Может я на такси?
– Да, почти, не болит, нормально всё, поехали.
Мама, снова, кивнула и пошла, вслед, за выскочившим из квартиры сыном.
Лёшка вернулся. Ника уже не спала, а лежала и смотрела в потолок.
– Не спишь? – полуспросил, полуподтвердил он, пристраиваясь к её боку.
– Не сплю, думаю…
Лёшка не стал расспрашивать о чём. Лёг рядом и повернул к ней голову.
– Знаешь… А я счастлива, даже, не смотря, на эти идиотские игры – прошептала она.
Лёшка поцеловал её в ушко – я тоже – больше подумал, чем сказал он.
Но Ника его услышала и улыбнулась.
– Я хочу ребёнка – проговорила она, глядя ему в глаза – мальчика, и что бы был похож на тебя.
– Потерпи родная – улыбнулся он ей – девять месяцев ещё, потерпи. А потом пелёнки, распашонки, бессонные ночи. Так говорит мама.
– Твоя мама, зря не скажет – рассмеялась Ника, прижимаясь к нему.
Уже, во всю, светило солнце, взобравшись на середину небосклона. За окном, перебивая друг друга, о чём-то, спорили воробьи. А Лёшка и Ника, только-только, сели завтракать.
– А знаешь, Вер – с улыбкой на губах, рассказывал ей Лёшка – у моих, мамы и отца, тоже не было конфетно – цветочного периода. Они поженились на втором курсе института. Встретились в коридорах, в перерыве между парами и отец в шутку предложил маме, выйти за него замуж. Мама, вроде бы, тоже, в шутку, согласилась. И после пар они отправились в ЗАГС. Цена вопроса, пятьдесят рублей и их в тот же день расписали. Хорошо у отца были с собой сорок рублей, стипендию, ещё не растратил, и мама добавила десять. Так что отец привёл маму к своим родителям и поставил перед фактом, показав паспорта. А мои дед с бабушкой и не были против, выделили им комнату и… Живите… Тебе, не кажется, история повторяется…
– Не знаю… Мои поженились, когда нам с Ликой было уже по году. То есть официально оформили отношения. А отец, закончил училище. Потом он увёз маму и нас, на Дальний Восток. Через пять лет мы вернулись. Отец получил квартиру. Но мама всю жизнь воспитывала нас одна. Отец приезжал редко, потом, снова, уезжал. Поэтому у мамы такой отвратительный характер. Она всю жизнь жила ожиданием – вернётся, не вернётся. Цинковый гроб или калека. Он на пенсию вышел всего пять лет назад. Мама, прямо светилась вся. Но папа, отвык от семьи, купил дачный участок и, всё больше, пропадает там. Он даже зимой, два, три раза в неделю ездит. Иногда, когда мы не заняты, берёт нас с Ликой, но чаще меня. А маму никогда. Счастьем, в нашей семье, и не пахло никогда. Скандалы, упрёки, слёзы. Но всё же отец, одним взглядом, всегда, останавливал истерики мамы. Но когда его не было, мама срывалась на нас. А уж, когда появился Андрей, который, утром носил Лику на руках, что бы умыться. У мамы совсем снесло крышу. А потом они погибли… И у меня появился ты…
Ника всхлипнула и спрятала нос у Лёшке на шее, перебравшись к нему на колени.
Лёшка гладил её плечи и целовал волосы, крепко обнимая. Забыв про время.
Но, неожиданно, Ника вскинула голову и заглянула ему в глаза – даже не думай ревновать к Косте. Он для меня никто. Так полудруг, полузнакомый. Я терпела его и всего-то. И никогда не оставалась с ним наедине. Потому, постоянно, таскала за собой подружку из универа. Даже в кино, мы ходили втроём и Лизка всегда сидела между нами, вот.
– Я и не ревную тебя ни к какому Косте – рассмеялся Лёша – потому что, не отдам тебя никому. Не Косте, не Никифору. Ты моя и только, моя.
– А ты мой. И пусть, только попробует, появится какая-нибудь Юлька, я все волосы у неё вырву. И на тебе тоже. Без наркоза.
И так, глядя в глаза в глаза, рассмеялись.
Спохватившись, Ника слезла с Лёшкиных колен и, метнулась к холодильнику, поглядев на часы.
– Бли-инн, надо же чего-нибудь приготовить. Ты же у меня голодный, да и за мамой скоро ехать. Суп, отцы, вчера, весь съели. Вот, думала же, сварить большую кастрюлю.
Она заглянула в морозилку.
– О фарш… Сейчас разморожу и котлет сделаю. Только, батона нет, один чёрный хлеб. Лёш?
– Понял… уже ушёл за хлебом....
– Ага, а я пока, макароны поставлю… И посуду помою… Да, и колбасы купи, кончилась. Утром бутерброды не с чем делать.
Лёшка ушёл, почти не хромая. Вот шишка на лбу, налилась синим цветом. Ника улыбнулась – забавно, но ничего, пройдёт. И занялась посудой. Её, со вчера, много осталось в мойке.
Зазвонил сотовый телефон.
Ника посмотрела на экран и, фыркнув, сбросила вызов. Звонил, конечно, Костя. Но телефон, через минуту, снова ожил. Звонила подруга Лиза.
– Да, привет – переключила она на громкую связь, не прекращая мыть тарелки
– Привет, Ника, чем занимаешься?
– Обед мужу готовлю, посуду мою.
– Ты что, замуж вышла? – воскликнула подруга.
– Вышла, Лизка, вышла. Но свадьбы не будет, ты ведь понимаешь… А Косте передай, это ведь он тебя попросил позвонить, что бы, не звонил. Я теперь замужем и счастлива. Я счастлива, слышишь Лиза, счастлива – пропела, под журчание воды, Ника.