Вздохнув, Игорь Сергеевич протянул Рите руку, и они вместе вошли в актовый зал. Положив одну руку на плечо учителя, а другую вложив в его ладонь, девушка позволила ему вести. Песня была до ужаса приторной, а ситуация, в которую их поставил директор – ужасно неловкой.
– Ты очень напряженная, – шепнул ей Игорь Сергеевич. – Все в порядке?
Закусив губу, Рита отрицательно покачала головой. Она попыталась сосредоточить свое внимание на словах песни, но, начав вникать в текст, девушка поняла, что композиция ей не нравится – слишком о любви, слишком подходила под ситуацию.
– Ты можешь рассказать мне. – Игорь Сергеевич внимательно посмотрел на Риту. – Обо всем.
Она сильнее сжала пальцы на его плече, с трудом контролируя себя.
– Я устала. – Голос Риты прорывался сквозь музыку. – День был очень насыщенный.
– Ты лжешь, – сказал Игорь Сергеевич, на секунду остановившись. – Я же знаю.
– Я просто чувствую себя неловко, – призналась Рита. – Из-за того, что вам пришлось танцевать со мной, потому что так сказал Алексей Андреевич. – Это, хоть и не было первостепенной проблемой, все же ее беспокоило. – Простите, что я появилась так не вовремя.
Рука Игоря Сергеевича, лежащая на пояснице Риты, резко напряглась после ее слов.
– Думаешь, я не хотел танцевать с тобой? – хрипло спросил он.
Рита закрыла глаза, что было весьма опасно, учитывая, что они танцевали.
– Вы отлично проводили время с Ольгой Александровной. – Рита взглянула учителю в глаза. – Она наверняка вернулась и будет очень расстроена, увидев вас со мной.
– Рита, – выдохнул Игорь Сергеевич. Песня вот-вот закончится, а он так и не сказал ей ничего вразумительного. – Я обидел тебя?
Она снова закусила губу, на этот раз, чтобы не расплакаться. С каждой секундой Рита осознавала, что не выдержит до конца.
– Нет, Игорь Сергеевич, – сказала она спустя десять секунд. – Все правильно.
– Тогда что с тобой? – нахмурился учитель.
– Песня грустная. – Слова слетели с губ прежде, чем Рита хотя-бы попыталась придумать что-нибудь поубедительнее.
– Снова лжешь. – Игорь Сергеевич убрал руку с ее поясницы. – Рита, мы справимся с этим, верь мне.
Песня закончилась, тут же сменившись на агрессивную ударную мелодию. Рита посмотрела на учителя еще раз, а потом, развернувшись, побежала к выходу.
Ничего не было в порядке. Они ни с чем не справятся.
Все произошедшее было чудовищной ошибкой, оставившей болезненный рубец на душе.
Глава 17
Окулова
Все произошедшее было чудовищной ошибкой, оставившей болезненный рубец на душе. Это нужно было как-то пережить, забыть об этом, сделать вид, что ничего не произошло. Сказать – проще, чем сделать, и это я понимаю в понедельник утром, столкнувшись с учителем в коридоре третьего этажа.
– Здравствуйте, – здороваюсь я, толком не понимая, чего ожидать.
Максим Михайлович смотрит на меня мимолетно, словно куда-то торопится, но этой секунды мне вполне достаточно для того, чтобы увидеть холод в карих глазах. А под ними – темные круги.
– Доброе утро, Маша, – отвечает учитель и уходит куда-то в сторону лестницы.
Все выходные я убила на то, чтобы обдумать наше дальнейшее сосуществование с Максимом Михайловичем в стенах образовательного учреждения. И пусть тогда в кабинете литературы я сказала ему, что переживать не о чем, и что все будет в порядке… Субботы и воскресенья мне хватило для того, чтобы понять одну-единственную вещь: просто так забыть о поцелуе с Максимом Михайловичем я не смогу.
– Машка, ты жива? – Северцев щелкает пальцами на уровне моих глаз.
– Чего тебе, Северцев? – спрашиваю, сделав вид, что это не я остановилась, как вкопанная, посреди коридора.
Игорь закатывает глаза и поправляет лямку своего темно-синего рюкзака.
– Не сочти за грубость, – говорит Северцев, – но в последнее время ты выглядишь не лучшим образом.
– Да ну? – усмехаюсь я. – Думаешь, это для меня новость?
Кажется, такой реакции он ожидал меньше всего, потому как несколько бесконечно долгих секунд Игорь стоит практически с открытым ртом, таращась на меня во все глаза. Скажи он такой «комплимент» Маленковой, лежал бы уже в травматологии.
– Маш, я не хотел тебя обидеть. – Игорь с хмурым выражением лица смотрит на меня, скрестив руки на груди.
– Я и не обиделась, – честно говорю я. – Я и сама прекрасно знаю, что сдала в последнее время. Ну, знаешь, проблемы на личном фронте, все такое.
Игорь кивает с видом знатока, хотя я вообще сомневаюсь, что он хоть когда-нибудь с кем-то встречался. Кажется, Северцев проводит все время за книгами, выгрызая медаль, которая, как я знаю, нужна его родителям больше, чем ему самому.
– Брось, Мари, ты же не думаешь о том, что я ботан, никогда не державший девчонку за руку? – Игорь кривится, поражая меня своей догадкой. – Какого плохого ты обо мне мнения.
– Почему же, – с улыбкой говорю я, – ты держал за руку меня на выпускном в четвертом классе, помнишь?
Игорь протягивает руку и взъерошивает мои волосы, которые и до этого торчали во все стороны. Подхожу к подоконнику, ставлю на него свой рюкзак, чтобы в его недрах отыскать расческу. Несколько раз провожу по волосам, морщась от легкой боли.
– Другое дело, – словно мой личный стилист говорит Северцев, когда вместо чахлой соломы на спину и плечи спадают ровные каштановые пряди. – Кстати, Маш, тебе не говорили, что вы с Максимом Михайловичем похожи?
Мое хорошее настроение, которое умудрился создать Северцев, сразу превращается в отвратительное после его же вопроса. Поднимаю взгляд, встречаясь с собственным отражением в школьном окне. Игорь стоит позади меня с какой-то грустной улыбкой.
– Нет, правда, – продолжает говорить он. – У вас цвет волос один в один, и глаза такие же.
– У Максима Михайловича более мягкий оттенок карего, – тихо поправляю я. – Пойдем на алгебру?
Я поворачиваюсь к Игорю лицом и вижу, что он о чем-то напряженно думает. В этот раз я щелкаю пальцами перед его лицом, и парень оживает.
– Игорь, ты жив? – с той же интонацией, что и он спрашиваю я и улыбаюсь.
Только вот по глазам Северцева я вижу, что моей фальшивой улыбке он не поверил.
* * *
На урок русского языка я никогда еще не шла так медленно. Сегодня весь день за мной таскается Северцев и, если честно, его компания меня вполне устраивает. Мы болтаем на переменах, помогаем друг другу на уроках и умудряемся получить замечание от Маргариты Юрьевны за разговоры не по теме.
– Сегодня опять будем разбирать задания ЕГЭ? – спрашивает Игорь. – Скоро уже с закрытыми глазами будем его писать.
Я пожимаю плечами, потому что действительно не имею понятия, что на этот раз нам даст Максим Михайлович.
– Я слышал от «М» класса, что он не в духе, – сообщает мне Северцев, когда до кабинета остается всего несколько шагов. – Может, прогуляем?
– Когда ты умудрился-то это услышать? – спрашиваю я, стараясь не думать о причинах плохого настроения учителя. – Мы все время были вместе!
Игорь легонько щелкает меня по носу и говорит:
– Ты не пошла со мной на обед.
– Большое удовольствие травиться, – ворчу я и толкаю дверь в кабинет литературы. – А по поводу прогулять… После этого он нас точно убьет.
Максим Михайлович сидит за столом, уставившись в какую-то тетрадь. Я здороваюсь с ним еще раз, но в ответ не слышу ничего.
Более того, учитель даже головы не поднимает.
– Если я сяду с тобой, ты не будешь против? – интересуется Игорь и бросает рюкзак на мою парту.
– Весь день тебя вытерпела, русский уж точно смогу пережить, – отвечаю я и отодвигаю стул.
Когда я поднимаю глаза, то вижу, что Максим Михайлович перестал разглядывать тетрадь. Сейчас он, не отрываясь, смотрит на меня, и я осознаю, что выглядит он не лучшим образом.
Волосы учителя находятся в совсем не творческом хаосе, синяки под глазами придают красивому лицу какой-то злобный вид, губы потрескались. А еще – впервые за то время, что Максим Михайлович учит нас, на нем не идеально выглаженная рубашка, а обыкновенная темно-синяя футболка.