Он закатил глаза и уставился в стекло, рассматривая проплывающие мимо серпантинные склоны, сменяющиеся сосновыми чащами.
– Ты что до него докопалась? Ну не хочет человек общаться, зачем донимать? – вмешался братец, и мы завели старую добрую шарманку на четверть часа.
– Господи, ну надо было оказаться рядом с клоунами…
– Ты сейчас кого клоуном назвал? – хотел было налететь на соседа Джон, как по всему автобусу раздался громкий, похожий на львиный рык: «А ну всем заткнуться!»
Оказалось, что весь автомобиль гудел, кричал и смеялся, накаляя обстановку до предела. Кондиционеры не работали, стало окончательно нечем дышать после того, как попросили закрыть окна, чтобы не летела пыль. Как я уснула – не помню, но от недостатка кислорода начала ужасно болеть голова, да еще и подташнивало в придачу, когда изредка открывала глаза, чтобы вытереть слюни со щеки.
Ни с того ни с сего мы со свистом подались вперед и врезались головой в спинку переднего кресла.
– Приехали! – повторился недоброжелательный рев.
Двери запищали, но с диким нежеланием выпустили нас, после того как в них врезался огромный кулак неизвестного.
– Выходим парами! Не разговариваем! Слушаем внимательно мои команды! – лаял плотный мужчина в тошно-фиолетовой, грязной форме. Он топтал землю так, что из-под ботинок во все стороны разлетались куски засохшей земли, и нетерпеливо посматривал на наручные золотые часы, которые подчеркивали желтизну больной, изуродованной шрамами и рубцами кожи.
– Наверное, бывший военный, – прошептала я скорее себе, потому что все остальные старались выйти из транспорта как можно быстрее.
Пробила дрожь. Рядом с мужчиной в форме, в зачехленных прозрачным материалом туфлях на широченных каблуках стояла статная молодая женщина с большими лазурными глазами, которые блестели, словно два драгоценных камня. Они были глубокими и умными. Ее волосы чуть закрывали ухо (их цвет напоминал лед в Антарктиде), а серебряные сережки нескромно демонстрировали лебединую шею, подчеркнутую хайлайтером. Ослепительная женщина.
Мы безмолвно двигались через лесную чащу – никто не решался заговорить под взглядами незнакомцев. Они бурно обсуждали бумаги, которые светились в руках у «Снежной королевы», и о чем-то спорили. Сквозь густой туман медленно вырисовывались темное здание и несколько прилегающих к нему строений округлой формы и заброшенная детская площадка. Дряхлые качели дрожали даже от самого легкого ветерка, а железные трубы завывали от сквозняка и выплевывали воздух из образовавшихся из-за ржавчины дыр. Сам лагерь был окружен редкими больными соснами, которые старчески скрипели и желали прилечь. Земля еще не успела подсохнуть после недавнего дождя, а под ногами слышался хруст ломающихся шишек и палок. Кто-то раскусил зубами орех.
Брат вполголоса начал сравнивать это место с зоной отчуждения в Украине, но тут же стих, делая вид, что зевает, когда голова офицера вновь повернулась. Сзади плелись те самые «звезды», что смеялись над нашим походным луком. В этот раз они то и дело возмущались и чертыхались, пытались согреть себя руками, и на каждом шагу смотрели на проваливающиеся в землю каблуки. Я не удержалась от злорадства и язвительной улыбки.
– И-извините, а-а м-можно вопрос? Что э-это за запах?
– Никаких вопросов в строю, пока я не дал команды! – заорал мужчина. – Это ваш завтрак, обед и ужин на следующие четырнадцать дней, – он облизнул тонкие губы бледным языком и сравнялся с перепуганной рыжеволосой девочкой, а затем взглянул в ее томные травяные глаза и улыбнулся, обнажив акульи зубы. Девочка, теряя в залитых краской щечках веснушки, наверное, захотела раствориться в сырой земле и споткнулась о первый возникший под старыми ботинками корень. Прилетела к ногам остановившихся начальников, но еще чуть-чуть, и ударилась бы головой о металл. Она медленно испуганно поднялась и врезалась взглядом в глаза отвратительного мужчины.
– Добро пожаловать в лагерь «Анютины глазки»! Светитесь от счастья! – высоко пропищал командующий, и ржавые стальные ворота со скрипом отворились.
3. День 1: время испытаний
Я негодовала: раздувала ноздри и озиралась по сторонам, в надежде увидеть хоть что-то интересное. Внимание привлек постоянно скачущий диапазон эмоций на лицах ребят, в такт стуку обуви по сиреневой плитке. Она вела нас в большой зал, заполненный болезненного цвета врачами и аппаратами. При виде нас доктора перестали копошиться с приборами и встали по стойке смирно, неестественно улыбаясь. Такие физиономии в ужастиках обычно появлялись перед пытками или маниакальными убийствами.
– Встать в две колонны по росту лицом ко мне: девушки – слева, парни – справа! Арш! – тот же знакомый мужик выскочил в центр, закинув руки за спину и вздернув подбородок.
Один из врачей ненароком подался вперед, но вовремя очнулся и поймал испуганные взгляды коллег. Подростки начали толпиться и толкать друг друга, меряясь ростом, а через несколько секунд образовались идеально ровные параллельные прямые. Братец оказался справа, и мне впервые захотелось протянуть ему руку. Перед ним стоял Барри. Его волосы еще больше вились от влажного воздуха и лезли Джону в лицо. Тот то и дело отплевывался и закрывал глаза, когда знакомый делал едва заметные движения головой или разминал шею.
– Сейчас испытания! Леди Селена озвучит результаты в конце. Желаю удачи. Это повлияет на цвет вашей формы.
– Если она будет такого же отвратительного цвета, то у моей фортуны вкуса нет, – выцедила русая барышня с щечками, стоявшая передо мной, и я тут же почувствовала волну веселья, которая цепью передалась в самый конец, откуда раздался поросячий визг. Командир шутки не оценил и прошептал что-то врачу на ухо.
– Вопросы есть? – он окинул взглядом толпу и, не обращая внимания на поднимающиеся вверх руки, продолжил. – Тогда шаго-ом марш!
Мальчики ушли направо, а девочки – налево. За каждым из нас, не моргая, следили две пары глаз, которые находились у входной двери. Если вы видели гвардейцев, охраняющих Букингемский дворец, то знаете, с какими каменными лицами они выполняют свой долг. Так вот, здесь было то же самое. Я обнаружила «холодную» даму на выходе из врачебного зала, а за ней впопыхах выбежал молодой конопатый человек, размахивая пергаментом.
– Леди Селена, л-леди Селена, подождите! Вы не подписали! – он несколько раз споткнулся на ровном месте и чуть не уронил папку, жонглируя ею то одной, то другой рукой; чуть ли не потерял очки и свое достоинство – вылитый ботан. Меня накрыл испанский стыд[2], и я хотела бы отвлечься от жалкого зрелища, но любопытство взяло верх.
Охранники напряглись – были готовы защитить свою королеву. Та черканула несколько раз на листках с таблицами, а затем покинула лобби летящей походкой, не ответив на приветствие. Странные мужчины не приложили руку к голове, как это делают военные, но резким движением вздернули воротники униформы, которые стояли, словно накрахмаленные. Шевроны их формы переливались золотистым оттенком (ненароком вспомнила маму и запах ее волос), на них красовался непонятный символ. Я не смогла разглядеть его с такого расстояния, даже при идеальном зрении. Черная рваная шевелюра смахивала на хохолок какаду, а руки охраняли что-то на темном поясе, который был несколько раз обмотан вокруг талии. Берцы начищены до такой степени, что вторые подбородки отражались, словно в тонированном темной пленкой зеркале.
Мой живот начал петь арию, а за ним весь холл превратился в сцену Большого театра, который опустел лишь через два часа. Как ни странно, время пролетело незаметно. Сначала вокруг нас порхали врачи и проводили медосмотр так, будто до этого они проверили тысячи таких, как мы. Колонна двигалась быстро, записи велись размашисто и непонятно – я не успела разобрать почерк ни одного специалиста.