Тогда они обе рассмеялись и стали рассказывать друг другу о своих самых кошмарных ухажерах: один вечно ковырял в носу, другой беспробудно пил, третий постоянно угрожал (поделилась Марго), а еще один носил кожаное пальто в пол (поведала Мэгги).
У Мэгги создалось впечатление: Марго, как и многие женщины ее возраста, находящиеся в отношениях, пытается сказать, что в душе она тоже всегда одинока. Подобные верят, что по большому счету являются безалаберными бабенками, живущими в заваленных обувью жалких квартирках, и лишь случайно встретили мужика, оказавшегося не полным дерьмом. Что ж, без этой веры они действительно были бы как Мэгги, живущая в жалкой квартирке. Попытка проявить солидарность, исходящая от человека более успешного, рассудила Мэгги, – просто завуалированная жалость, ведь так?
Во время поездки они отлично проводили время. Встречались за завтраком в гостинице и на всех мероприятиях сидели рядом. Их дружба была подобна той, что возникает в девичьих скаутских лагерях: официальной и в то же время очень тесной, теплой, но временной. Вернувшись домой, Мэгги купила реплики всех нарядов, виденных на Марго, – в значительно более дешевых магазинах, где товар выдают в пластиковых пакетах, а не в бумажных. Звучит, конечно, жутковато, но, в конце концов, работа Марго именно в том, чтобы заставлять окружающих одеваться как она. Хотя Мэгги чувствовала, что ей будет не-много не по себе, если Марго узнает об этом.
С тех пор они встречались несколько раз – на ланчах и редких обедах, устраиваемых каким-нибудь модным лейблом или компанией по производству шикарных письменных принадлежностей, или на показах, где Мэгги находилась в задних рядах, – и в таких случаях всегда находили время поболтать. Когда же Марго написала, что беременна, и предложила временно занять ее место в модном журнале, девушка не могла поверить в такую удачу. Конечно, гарантий, что она это место получит, не было никаких, Мэгги прекрасно понимала это, но поддержка Марго дорогого стоила.
Будучи фрилансером, Мэгги никогда не сидела абсолютно без денег, но работа оплачивалась по-разному – то густо, то пусто, – к тому же перерывы между заработками бывали довольно значительными. Работа с фиксированной зарплатой подошла бы гораздо больше. Мэгги могла бы слегка расслабиться, может, даже начать кое-что откладывать или вступить, наконец, в пенсионный фонд – то есть сделать то, о чем постоянно врала родителям. Учитывая остальные преимущества работы в «От», это могло бы стать вишенкой на торте, но, судя по увиденному за это утро, ни один из сотрудников издания и близко не приближался ко всяким сладостям, с вишенкой или без нее.
Вроде бы после того, как они закончили со вступительной ерундой, собеседование проходило достаточно успешно. Не будучи фешен-редактором, Мэгги все-таки была журналисткой до мозга костей. Врожденный нюх на интересный материал, умение его искать, мастерский подход к делу превращения заурядного сюжета в историю…
Мэгги всегда очень интересовало, что делает вкус отдельных людей модным трендом. И достаточно рано поняла: большинство людей интересуются именно тем, что представляет интерес с точки зрения кого-то другого.
Казалось, ее энтузиазм достаточно быстро вновь вернул благосклонность Эмили Моффатт – как только главная поняла, что перед ней далеко не новичок. Мэгги приходилось называть ее полным именем: как же иначе, ведь это действительно Эмили Моффатт. В глянцевых журналах не было фигуры более яркой и обладающей большим влиянием. Многие в мире моды критиковали Моффатт у нее за спиной – мол, сука, тиран, карикатура на саму себя, – но все, кого знала Мэгги и кому довелось с ней работать, сходились на том, что сука эта была настоящим профессионалом. И даже те, кто работал вместе с ней много лет, предпочитали говорить об Эмили Моффатт исключительно шепотом.
И вот теперь она сидит напротив Мэгги, как оживший портрет, и собеседует ее. Искусно уложенные волосы цвета воронова крыла – словно отдельный аксессуар, который можно снять, как парик с человечков «Лего», серый брючный костюм в гленчек[5], чьими стрелками можно шинковать морковь, лицо настолько утонченное и ухоженное, что для определения возраста обладательницы нужно срезать макушку и посчитать годовые кольца. И эта женщина беседует с ней!
Мэгги скорее почувствовала, чем увидела, как главный редактор посмотрела на нее в тот момент, когда она вошла. Одним движением глаз Эмили Моффатт осмотрела и оценила Мэгги с головы до пят, начиная с прически (с утра Мэгги посетила парикмахера, зная, что непокорные кудри неуместны в такой важный момент) и кончая расшитыми вельветовыми балетками, в панике купленными накануне вечером (нечто похожее было надето на Марго, когда они виделись последний раз).
А в промежутке между крайними точками Моффатт успела заметить пиджак, одолженный у подруги (материал и крой намного лучше, чем у всего, что Мэгги могла себе позволить), «идеальную белую футболку», как это называют фешен-редакторы (по мнению Мэгги, «идеальность» объясняется только сотней фунтов цены) и черные брюки (простенькие, но со вкусом). Кроме того, она успела оценить основные параметры соискательницы. Так, по крайней мере, показалось. Мэгги почти испугалась, что вероятный будущий босс сейчас скажет, что у нее неподходящий размер бюстгальтера, совсем как продавщицы в магазинах женского белья, которые с одного взгляда могут определить, что у вас – 34С или 34D.
Она никому не рассказала бы, сколько времени потребовалось на выбор наряда, но сроки подачи одной статьи точно были нарушены. Как подобрать одежду для встречи с человеком, который еще полгода назад решил, что именно вы должны носить в этом сезоне?
С того самого момента, как она впервые с ними столкнулась – хотя и на расстоянии, – Мэгги не переставала удивляться тому, как одеваются сами фешен-редакторы. Да, на глянцевых страницах своих журналов они могут рассказывать, что в следующем сезоне вернутся 70-е, так что все должны носить горошек, но сами, скорее всего, будут надевать джинсы и свитера или белые блузки натурального хлопка. Конечно, при условии, что джинсы дизайнерские, а свитера кашемировые на миллион процентов. Так что, если отбросить самые одиозные фигуры, в жизни эти женщины – вовсе не те павлины, которыми должны быть, если судить по их публикациям.
Их простой деловой стиль вовсе не значил «вот я какая». Статус зарабатывался неброскостью, чтобы все понимали, что они над схваткой – а это гораздо сложнее, чем выделяться среди толпы каким-нибудь желтым моднючим нарядом и шпильками в цвет. Такой стиль они оставляли для соцсетей.
На пике своего цинизма Мэгги твердо верила, что такая манера одеваться среди фешен-редакторов – результат невысказанного желания продемонстрировать окружающим свою природную красоту. Ведь для того, чтобы хорошо выглядеть с минимумом косметики, в синем свитере и мешковатых джинсах, требуются молодость, постоянные физические упражнения, уход за собой и милые – или подкорректированные – черты лица. И у Марго все это есть. А вот Мэгги выглядела как мальчишка-подросток, и ее вид мог вызвать только стоны сожаления, если она не была в полной боевой раскраске с утянутым до крайней степени поясом. Понадобилось все мужество, чтобы не явиться на шпильках.
Соседка никак не могла поверить.
– Неужели в этих балетках? – произнесла она со своим явным ирландским акцентом утром, когда бедняга разрывалась на части, готовясь к встрече.
Если б у Мэгги было больше времени до электрички, она обязательно указала бы соседке на то, что если быть по-настоящему модной, то со шпильками следует надеть шелковые пижамные штаны. Без шуток.