– Расслабьтесь, капитан. Все хорошо.
Его голос был тихим, однако Кристиан все равно напряглась от мысли, что кто-то может услышать, как он называет ее. В последний момент она все же отдала приказ Майклу с Бреттом следить за зданием снаружи, отслеживая любую подозрительную активность, и ее не покидала тревога за то, что кто-то из зрителей может понять, что опера находится под наблюдением полиции.
Леди в роскошном бальном платье раздавала программки; не выпуская руки Кристиан, Фледель с неприсущей ему галантностью принял две брошюры с золотым обрезом. Капитан неуверенно развернула одну из них, не переставая думать о том, насколько естественно у сержанта выходит держаться в подобной обстановке. Голова кружилась от непривычной роскоши, и она чувствовала себя совершенно чужой в этом месте.
Стены украшали фотографии из самых громких выступлений – несколько раз Кристиан замечала знакомое лицо Шарлинда фон Рейнсфорда, главной звезды сегодняшней программы. Похоже, он посещал их город не впервые. Что было неудивительно – еще в сети Кристиан вычитала, что его детство прошло в этих краях, в доме бабушки.
– Если вы будете так напряжены, на нас начнут обращать внимание.
– Я знаю, – она сокрушенно покачала головой. – Просто вся эта обстановка…
– Вы никогда не были в театре?
– Была пару раз. Но это было до того, как… – она замолчала, почувствовав, как воспоминания снова захлестывают разум.
Сержант вздохнул, посмотрев в сторону. Все в участке знали эту историю – она была подобна мрачному наследию, нависшему над их следственным отрядом. Историю поисков и молитв, не увенчавшуюся ничем, кроме ощущения неотвратимости судьбы. Даже несмотря на то, что Фледеля перевели совсем недавно, он наверняка не раз слышал о временах, когда еще сержант полиции Кристиан Тайлер развешивала листовки по всему городу и ездила в поисковые экспедиции. Даже когда срок давности дела давно истек, она не оставляла надежды, раз за разом прочесывая все окрестные леса в попытках отыскать хоть что-нибудь, что укажет на местонахождение ее мужа. Но сейчас, спустя двенадцать лет, даже тлеющая лучина давно прогорела, оставив лишь пепел и невыносимое чувство вины.
Она не нашла его.
– Капитан… Иногда прошлое стоит оставить в прошлом.
Она опустила голову. Сегодняшний день, проведенный в компании старых коробок с вещами, оставил на душе увесистый камень.
– Сегодня… Был тяжелый день для меня.
– Я бы сказал, тяжелая неделя.
– Может быть.
Она не знала, почему даже не попыталась опровергнуть его слова. Возможно, за последние дни он слишком часто видел ее в настолько подавленном состоянии, что Кристиан знала, что он не поверит ни единому ее слову.
– Удивительно, что вы так спокойно чувствуете себя в этой обстановке, – она решила перевести тему.
– Просто я часто бывал в театре.
– Вы? – Кристиан искренне удивилась. – Вы не похожи на ценителя искусства.
– Да, знаю, я похож на бездельника и разгильдяя, – он беззаботно рассмеялся. – А если серьезно, не могу сказать, что я сам по себе наслаждался всеми этими представлениями и концертами. Думаю, вы и сами можете представить меня в подростковом возрасте – эдакий прогульщик, своенравный парнишка, звезд с неба в школе не хватал.
Он усмехнулся, словно вспомнив что-то хорошее, и продолжил:
– А вот мама была моей полной противоположностью – тихая, одухотворенная женщина. Все пыталась привить мне тягу к прекрасному, так и вышло, что мы были с ней завсегдатаями театров. Не таких шикарных, как этот, конечно, но мама всегда откладывала с зарплаты деньги специально для того, чтобы отвести меня в место получше.
– И вам нравилось?
– Сложно сказать. Я был больше в отца, человека прагматичного и абсолютно приземленного. Но прежде всего я был ребенком, а в театре было красиво, везде яркие, необычные наряды. Наверное, для меня это было что-то вроде ярмарки.
– И как давно вы были в нем последний раз?
– Когда-то в юности. Я перестал ходить после того, как мама умерла.
– Ох… Простите.
– Нет, все в порядке, капитан. В опере я никогда не был, но атмосфера примерно такая же. Знаете, даже приятная ностальгия какая-то.
– Неужели она не напоминает вам о тех временах, когда ваша мать была еще жива?
– Напоминает. В хорошем смысле. Мы здорово проводили время, хотя и были совсем разными людьми, и именно она научила меня, что не существует людей, с которыми можно «не сойтись характерами». Да, теперь ее нет, и театры остались далеко в прошлом, но я никак не могу изменить то, что случилось, капитан. Смерть забирает у нас людей, и все, что мы можем сделать – оставить прошлое в прошлом.
Кристиан не ответила.
Она быстро поняла, что простое брожение по коридорам оперного театра и разглядывание фотографий ни к чему их не приведет. Однако возможности попасть в закулисье у них не было, а охрана строго следила за всеми служебными помещениями. От сияющего золота вокруг начали болеть глаза, а локоть горел от тепла прикасающейся к нему руки.
– Думаю, нам лучше попытать счастья во время антракта. Тогда большинство людей отправится в буфет, и у нас будет больше шансов.
– А если что-то произойдет в первой половине представления?
– У нас не так много вариантов, капитан.
По огромному фойе пролетел первый звонок. Людской поток устремился к залу.
– Ваши билеты, пожалуйста. Я помогу вам найти ваше место.
К главной ложе шел отдельный коридор. Туфли Кристиан утопали в пушистой ковровой дорожке. Мужчина впереди шел, не оборачиваясь, и она почувствовала, как невольно замедляет шаг. Слегка сжавшая локоть рука сержанта осторожно потянула ее вперед, и Кристиан пришлось повиноваться.
Огромные белые двери отворились перед ними, и капитан зажмурилась от лившихся на нее огней. Главная ложа находилась сбоку и выходила прямо на сцену, обеспечивая наилучший обзор как на выступление, так и на зал. Именно в этот момент Кристиан осознала всю безнадежность ситуации. Они с сержантом должны были предотвратить преступление, каким бы ни был замысел преступника, но что они могут сделать, находясь практически на главной сцене, под светом сияющих софитов? Словно их посадили в первый ряд в представлении, совершенно отличном от того, что разворачивается на сцене.
– Приятного вам вечера.
Мужчина удалился, оставив ее наедине со своими мыслями. Она отчаянно посмотрела на сержанта, но ее взгляд разбился об его привычную улыбку.
– Прошу, – он немного игриво указал на ее место.
Она вздохнула.
– Вы никогда не можете вести себя соответствующе ситуации.
– Просто я привык объективно оценивать свои возможности. Сейчас наша единственная возможность – насладиться этим вечером, надеясь на лучшее.
Кристиан села, почувствовав, словно растворяется в мягкости кресла. Прозвенел второй звонок.
Она открыла брошюру – в основном та состояла из текстов арий, кое-где встречались красочные фотографии. Практически вся опера состояла из сольных выступлений господина фон Рейнсфорда, оплакивающего свою несчастную любовь. Да уж, судя по тому, что она прочитала в сети, несчастной любви в его жизни хватало – правда, скорее озлобленной, нежели горестной.
Постепенно в зале погас свет, и лишь сцена осталась ярко освещенной. Капитан неуверенно посмотрела в сторону рядов – контраст освещения был столь сильный, что она не могла различить ни единого лица. Ощущение собственной беспомощности становилось все сильнее. Она почувствовала, как рука сержанта легла на ее собственную, словно успокаивая.
На сцене стояла одинокая фигура. Высокий мужчина лет тридцати пяти, облаченный в черный фрак, производил впечатление античной статуи. Длинные волосы цвета темного дерева пересекала одна-единственная седая прядь, скульптурное лицо казалось словно высеченным из камня. Он смотрел в зал, не моргая, словно ждал какого-то особенного знака. Увидев его, Кристиан неосознанно застыла, подавшись вперед.